Надо было прекращать это бессмысленное и неуверенное топтание на месте. Официант всё ещё, как истукан с застывшей улыбкой стоял рядом. Но поднос уже подрагивал в напряжённых руках.
- Давайте, присядем, - обратилась я к человеческому недоразумению и, не дожидаясь реакции, плюхнулась на кресло. И приказала, облегчённо вздохнувшему халдею, оставить свой груз на столике рядом.
Выпить – это как раз то, что было мне необходимо в этот момент. Когда третий бокал драгоценного вина опустел, мысли потекли более расслабленно. Не скажу, что мир вокруг меня обрушился от новых знаний и событий, но кое-какие данные следовало переоценить. А в голове царила анархия куда как хуже, чем в моей берлоге после месяца затяжной депрессии.
- Может быть, вам почитать мои стихи? – неуверенно начал общение «оно».
- Стихи? Почитай. Только хотелось бы узнать – как зовут тебя «малыш»?
- Мот. Матео Хармлес, - опустив глаза, пробормотал он.
Мне стало, его жаль. Ушёл покровитель, и он словно потерял опору. Всё-таки человечки очень слабые существа. Они привязываются к более сильной расе, как собаки к человеку.
- Я слушаю тебя, Мот.
И он начал. По мере выплёскивания своей боли, голос креп, и глаза из тусклых серых луж преобразовывались в бушующий океан.
- Мой падший ангел,
Ты добился славы,
Безумству следуя греха.
Испил ты сладостной отравы.
Зачем стремишься в облака?
Свобода в жизни лишь химера…
Мы все рабы судьбы своей.
Достигнув мрачного предела,
Падём под тяжестью цепей.
Тем, кто земное всё отринул
Понять другое – не дано.
Он презирает и не знает,
Как манит мерзостное дно…
Депрессивные какие-то стишки. Впрочем, я не литературовед и даже не любитель поэзии. Откуда мне знать, насколько они гениальны. Но этот дрыщ понял всё по-своему.
- Вам не понравилось! – усмехнулся, скривив губы в кривой гримасе, исказившей кукольную мордашку.
- Я ничего не понимаю в стихах… - попыталась его утешить.
- Не стоит лукавить, - резко шикнул он. Но тут же, исправился. – Клянусь, что в следующую нашу встречу, вы уже не станете притворяться. Вы будете восхищены!
Он вскочил со своего места. А меня, невольно, передёрнуло от того чувства, которое прорвалось сквозь завесу неуверенности.
К нему стоило присмотреться внимательнее.
11
Где-то, на грани слуха, раздался лёгкий смех. Что-то твёрдое падает на пол. Это сопровождает недовольное бормотание. Шторы раздвигаются и показываются вампиры по виду очень довольные друг другом. Они улыбаются, не размыкая взгляды. Гласс застёгивает запонку, и это плохо получается от того, что пальцы дрожжат.
- Итан – ты прелесть, - закатывая глаза, притягивая к себе и целуя в щёку, проворковал Сенатор. Он хищно облизнулся и засмеялся. – И ты – обманщик. Но я тебя прощаю. Пока, дорогой. – Отпустил «звезду» и обратился, к вскочившему при его появлении, поэту. – Пойдём, малыш. У нас ещё полно государственных дел. Надеюсь, ты готов поработать? – Тон из приторно сладкого перешёл на сухой деловой. Он больше не корчил из себя «доброго дядюшку». Теперь он был весь олицетворением властной любезности. – Рад был с вами познакомиться, Ребекка.
Свита окружила сенатора плотным кольцом, и все они покинули нас с хозяином клуба.
- Бекки, - Гласс наконец-то справился с запонкой и подошёл ко мне. Лицо его больше не сияло, как рождественская звезда. Он выглядел уставшим. Залпом осушил один за другим два оставшихся бокала и предложил, - давайте спустимся в бар. Мне надо немного прийти в себя. Вести «скат» в таком состоянии не безопасно.
От него противно несёт слащавыми духами Сира и кровью, его кровью. Удивительно только одно – отчего вся эта ситуация меня неожиданно сильно задевает?
От его протянутой руки я отказалась, постаравшись скрыть брезгливость, и шагнула к двери лифта. Вампир нахмурился, но промолчал, кажется, догадался.
На этот раз мы спускались не долго. И оказались в полутёмном зале. Приглушённая музыка навевала покой. Посетители, которых было немного, казались в малиновом сумраке бесплотными тенями. На столиках для парочек тускло светились лампы в форме огранённых кристаллов. Лиц было не разглядеть, словно все одели маски. Идеальное место для свиданий. Романтично и инкогнито соблюдается.