18.1
Странная штука жизнь. Я ещё отчётливо помню то, как хвостом бегала за ним, как старательно пыталась сдерживать свою восторженность и первую настоящую влюблённость. Это мне казалось, что я горда и независима, держу лицо и полна сдержанности. Но всё управление делало ставки, когда сдамся.
Лаел же, ничего не делал особенного, просто учил недотёпу присланную из универа на отработку госстипендии. Только иногда, невзначай, касался то пальцев, то плеча, то спины или бедра, заставляя вспыхивать и терять лицо, погружаясь в океан эмоций.
Моя вторая суть была тогда слишком слаба, не проявляла себя звериными течками, сводившими оборотней с ума, и все гоны проходили мимо. Больше человек, чем оборотень. Квартеронка, что уж говорить…
Иными словами: я пылала, а он наблюдал и провоцировал. Почему так происходило, узнала после. Как-то не приходило в голову, что этот резкий грубиян, своими вспышками гнева или столь же внезапными проявлениями заботы, просто слишком подвержен традициям рода койотов, в котором первый шаг всегда делала самка.
Этот танец двух влюблённых идиотов по грани мог продолжаться очень долго. Он злился от безысходности всё больше, а я недоумевала от чего все эти недовольства и нервничала, впадая в некое подобие отчаяния. Хотя, как раз о последнем, можно было и не вспоминать – слишком много было работы. Порой даже ночевать приходилось в управлении, хорошо, хоть не в самом морге, в подвале с мертвецами.
- Совсем ополоумела! – рявкнул Лаел, одарив бешеным взглядом своих жёлтых глаз, которые уже приобрели красный оттенок от катастрофического недосыпа. – Руки не держат?!
Мы оба резко присели, чтобы поднять упавший предмет – убейте меня боги! – не помню что это было. Нет, мы не встретились лбами, как бывает в комедии. Нет. Просто наши лица оказались слишком близко друг к другу. Просто глаза в глаза. Мне даже показалось, а возможно, что так и было, мимолётно и невесомо коснулись друг друга губами.
И всё! Рубикон был перейдён. Даже странно, что так просто, всего лишь от того, что не уклонилась и, словно, дала разрешение на дальнейшие действия.
Лаел после этого как-то странно притих, успокоился. И «потрошение» тела, как он всегда называл это действо, прошло в деловом и слаженном взаимодействии. Только фразы по существу, только точные отстранённые движения. Но, тем не менее, напряжение росло с каждым мгновением, а атмосфера вокруг всё больше напоминала липкую патоку.
Наш первый раз случился в душе. Мой первый раз…
Душевая была одна для всех экспертов. Четыре кабинки, отделённые друг от друга непрозрачными стеклянными перегородками. Двери тоже были, но никто их никогда не закрывал на замки. Странно смущаться, когда всегда перед глазами круглые сутки голая натура, пусть и мёртвая.
Створка отлетела в сторону, заставив вжаться в стену от неожиданности. Застыла, глядя в тёмные проруби янтарных зрачков. Он был великолепен, мой мужчина. Сухощавый мускулистый торс, блестящий от стекающей по нему воды. Даже рефлекторно не возникло желания прикрыться или закричать. Ноги как-то сразу отказались служить, а разум заволокло дымкой похоти…
Лаел был напорист и страстен, он если и старался меня разжечь, то только исключительно для своей эгоистичной натуры. И получив доступ, пользовался этим столько, сколько хотел и в самых неудобных местах, совершенно не думая о приличиях и удобствах, словно одержимый страстью.
С одной стороны, такая маниакальная концентрация на одной мне, льстила. Ведь и до прибытия в Сишор Ребекки Тюд у Митчела было немало подружек, ревности которых я старалась не замечать. Но возникал вполне закономерный вопрос: кто же, я для него? Очередная пассия или некто больший, чем любовница?
Я неприминула задать этот вопрос. И вот на мой нынешний взгляд, лучше бы не делала этого. Сам Лаел не задумываясь, ответил, что жена – это именно то определение, которое больше всего подходит. И если уж всё стало настолько принципиально, то можно оформить брак и повёз меня к главе рода.
Алвида Силдж Митчел оказалась хмурой сухощавой дамой, которой ни за что на свете не возможно было дать её возраст. Выглядела она намного старше своих лет. Пегие волосы, собранные в строгий пучок на макушке. Серый деловой костюм. Лицо без капли грима. Круглые очки на остром носу. Презрительно сжатые в нитку губы. Тонкая сигарета на длинном мундштуке в тонких длинных пальцах.
Насколько я знала, она была отличным артефактором и почти гениальным алхимиком. Сама превозносила свои таланты ещё выше. И, наверное, это самомнение и непомерная гордость выжгли её изнутри, делая расчетливой не только в своих изысканиях, но и в жизни, стервой.