- Вот! Значит, не мало. А сама привычка к служению – это очень хорошо. От твоих парней без этой выучки плохой прок, - он снова повернулся ко мне. – Сам посмотри на этот экземпляр. И внешне привлекательна, и потомство дать способна нехилое, да и как помощница пригодиться. Сколько лет мой учитель пытался создать для себя подобный образец, совместив, практически несовместимое. Сотни лет потратил, а вышло у него? Так, жалкие отбросы!
Он сделал пасс рукой, и тело само поднялось и выпрямилось перед ним. Просто наваждение какое-то! Разум протестовал одной своей частью, пытался сбросить чары другой и при этом беспрекословно подчинялся третьей, только четвёртая, если сам вампир не лгал, затаилась и наблюдала за происходящим. Мысли и ощущения, будто разделились на различные каналы и текли параллельно.
- Нет, какая она всё-таки хорошенькая! – оценивающе произнёс Амадеус. И тёплые пальцы скользнули по моей щеке, задержавшись на подбородке, слегка вздёрнув его вверх. – Природа лучший создатель…
- И всё-таки, я не понимаю, - Блойд отвлёкся от созерцания пейзажа и повернулся всем корпусом в нашу сторону. – Мало тебе было Матео? Не наигрался ещё?
- Хм, - высший снисходительно глянул на сообщника, - считаешь, что следует объяснять такие вещи ещё раз?
И по пространству ощутимо прошла колющая холодная волна недовольства. Вольдемар даже отступил на шаг назад.
- Хорошо, последний раз говорю – мне нужна достойная меня спутница. Я выбрал эту женщину и от своего не отступлю! - Он резко убрал руку и тело, будто потеряло опору, покачнувшись. – Сядь в кресло, - бросил он приказным тоном мне.
Ничего не оставалось, как исполнить повеление. Всё же, это место было куда как лучше пола. Итак, одна часть покоряется, другая спит, стоило в противовес подчинению разбудить бунтарство оборотня и растрясти неизвестную четвёртую кровь – знать бы только что это! Но ведьма во мне уже начала набирать силу.
- Инвольта я создал по твоей просьбе и для тебя, - также безэмоционально произнёс Амадэус. Слова падали, как сосульки с крыши, могли и убить. – Кстати, похоже он перебрал эмоций, отбери у него кристаллы, пока не перегорел. И если боишься, то можешь убираться со своей игрушкой восвояси.
- А ты?
- Скоро здесь будет очень весело, - искривил губы в подобии улыбки, - и я не собираюсь пропускать представление. В особенности долгожданную встречу с отцом…
В воздухе раздался противный звенящий звук, будто целая стая комаров решила слиться в едином хоре.
- Вот и первый гость пожаловал, - процедил хозяин и сделал небрежный пасс рукой. – А мою девочку любят… Хотелось бы узнать насколько. Любовь совершенно непонятное для меня чувство. Собирал для твоего поэта чувства, собирал, а так и не понял, чем похоть отличается от этих странных, как люди говорят, «неземных» чувств…
Сенатор в это время снимал со странно изумлённого и обиженного Матео Хармлеса ожерелье из красных камней. Живая кукла смотрела на хозяина, как смотрит маленький ребёнок за таким желанным, но уплывающим в чужие руки, подарком. Даже ясные глаза его затуманились слезами.
- Я тоже никогда этого не мог понять, - согласился с Амадэусом Вольдемар. – Одно уяснил за долгие годы – за любовь смертные способны платить жизнью, - и погладил по голове свою игрушку, - а это самое глупое и безрассудное, что может совершить разумный.
- Хм, прежде чем слиняешь, приведи нашего должника из подвала. Первый гость уже на подходе и его необходимо встретить.
- Хорошо. – Сир Белого крыла не стал возражать!
Как же невыносимо противно было сидеть, не имея возможности как-либо вмешаться в предстоящие события. А то, что в скором времени может произойти нечто ужасное, я ни сколько не сомневалась от того, что интуиция вопила. Всё-таки, инициатива всегда наказуема и в моём случае совсем не в хорошую сторону.
Да, поступила глупо и уже не в первый раз! Спрашивается – зачем я сунулась в этот особняк? Удостовериться в том, что искомые личности здесь? Не лучше ли было дождаться людей Сторма и федеральных стражей?
Попыталась пошевелиться, даже показалось на мгновение, что это получилось. Нет, не вышло. Тело отказывалось слушаться. Но что-то всё же, шевельнулось внутри, где-то глубоко и пронзительно тревожно.
Амадэус не погнушался собственноручно или магией развернуть моё кресло лицом ко входу. И теперь возможным стало видеть, что нахожусь я в небольшом квадратном зале. С высокого и недоступного взгляду потолка лился золотистый неяркий свет. Куда-то вправо уходил коридор, обозначенный массивной каменной аркой. Впрочем, здесь всё было каменным: и пол, и отшлифованные серые стены и даже стол за которым до сих пор сидел растерянный поэт.