Как я и думал. Прятались все. А я, получается, в ловушку попал. Хоть бы кто из окна крикнул, предупредил!
— Ты как, парень? Сильно подрали? — поинтересовался подошедший ко мне мужик лет пятидесяти. — Давай посмотрю, может, перевязать надо. Я врач.
— Да нет, ерунда.
— Да как же ерунда! Я же видел, они тебя повалили. Одна, кажется, в ногу вцепилась.
— Отделался легким испугом, — попытался отшутится я, осторожно поднимаясь со скамейки. — Штаны только порвали.
Не буду же я сейчас рассказывать первому встречному про все пережитое этой ночью. Вряд ли кто-то разглядел мою схватку с собаками во всех подробностях — до ближайших окон метров двадцать, обзор загораживают деревья, грибок песочницы. Клинок разве что могли заметить. Хотя при дневном свете он не такой уж яркий…
Правая нога ниже колена по-прежнему не слушалась и была как чужая. Но вставать на нее было вполне реально. Интересно, сколько времени понадобится амальгаме, чтобы полностью вылечить такую рану?
Перед глазами всплыла подсказка. Снова схема моего тела, подсвеченная область. И прогресс-бар, заполненный едва ли на четверть.
Зар-раза! Придется подождать. Но и светиться лишний раз перед незнакомыми людьми не хочется. Будет слишком много вопросов.
— Ух, кровищи-то сколько! — присвистнул другой мужик, присев на корточки над телами собак, чтобы разглядеть их получше. — Чем это ты их?
Я не ответил. Стянул со спины рюкзак, порылся в нем. В очередной раз шепотом выругался. Помню же, что брал в больницу полотенце. Кажется, забыл в палате.
— Может, все-таки помощь нужна? — спросил тот, кто назвался врачом.
— Нет. Мне домой надо. Дочка у меня… Но сначала, конечно, смыть бы гадостью всю эту…
Я брезгливо коснулся края джинсовки, угвазданной кровью. Футболка под ней была не лучше — на животе тоже было липкое темное пятно.
— Пойдем, ко мне зайдем. У меня квартира на первом.
— Спасибо, я…
— Пойдем, пойдем, — настойчиво повторил мужик. — Нечего тут отсвечивать.
Наткнувшись на его цепкий взгляд, я понял, что лучше согласиться. Мужик был непрост. В отличие от остальных собравшихся зевак, он не истерил, был собран и внимателен. Рядом с ним мне даже самому становилось как-то спокойнее.
— Туда, — указал он на дорожку между клумбами с пышно цветущими георгинами. — Второй подъезд.
— Вы и правда врач? — спросил я, следуя за ним и стараясь поменьше хромать.
Получалось хреново. Нога не просто онемела — стопа совершенно не слушалась, волоклась, будто тряпичная. Амальгама раз за разом выдавала какое-то тревожно мигающее предупреждение, но пришлось его смахивать. Сам понимаю, что нужно отлежаться где-нибудь, не мешать заживлению. Но пока не могу.
— Врач, — кивнул мужик и, видя, что мне тяжело идти, позволил опереться на плечо. Ростом он был сильно ниже и худощавый на вид, но оказался удивительно крепким. — Хирург. Шаль Константин Игоревич. Восемнадцать лет отработал в четвертой больнице, в травматологическом отделении. Это тут, недалеко.
— Из четвертой? — переспросил я. — Повезло вам, что сегодня ночью не ваше дежурство…
— Ну почему же, — криво усмехнулся он, открывая передо мной двери подъезда. — Я тоже пару часов, как оттуда.
Мы встретились взглядами, и он мотнул головой, настойчиво приглашая войти.
Квартира его и правда оказалась на первом. Крохотная однушка, по всем признакам — холостяцкая. В глаза бросился установленный в углу оружейный стальной сейф, камуфляжные куртки на вешалке. Сейф был приоткрыт, рядом на табурете валялась вскрытая пачка ружейных патронов.
— Охотой увлекаетесь? — спросил я.
— Так, по мелочи, — буркнул он, торопливо прибираясь. — Да ты не разувайся. Дуй в ванную. Одежду можешь в раковине застирать. Воды в кране нет, но там фляга набрана. У нас тут перебои частенько с водой, так что держу на всякий случай…
Я последовал его совету и, скрывшись в ванной, быстро застирал пятно на футболке. Выжал ее, натянул прямо мокрую. С джинсовкой пришлось поступить так же. Штаны даже снимать не стал — затер пятно мокрой тряпкой.
Когда вышел, хозяин суетился на кухне. Зайдя к нему, я чуть не подавился слюной при виде бутербродов с колбасой и тонко порезанными огурцами.
— Угощайся.
Я благодарно кивнул, опустился на табуретку и, чуть не подавившись, впился зубами в нехитрое угощение. Константин подвинул мне кружку с отбитой ручкой и пакет молока. Пару минут пролетели в тишине, нарушаемой лишь треском за моими ушами.