Позвав Парантам, Ракеш получил в ответ ее координаты: она находилась в небольшом городке Фаравани, в пятнадцати километрах отсюда. До этого Ракешу не приходилось путешествовать по сети Амальгамы со спутником, поэтому он не подумал, что достигнув пункта назначения, их сигналы могли быть перенаправлены в разные места. Им повезло, что Масса, мир, в котором они оказались, смог удовлетворить их индивидуальные требования к подходящей среде обитания, не закинув их на диаметрально противоположные точки планеты. Он мог бы попросить местную транспортную сеть разобрать его на части и снова собрать уже в самом городе, но спешить было некуда. Он убрал палатку в карман, закрыл глаза и, представив свое местоположение на карте местности, отправился в путь.
Тяжело ступая по мокрым от росы полям, Ракеш ощутил странный укол ностальгии. Дело было не в том, что запахи и звуки незнакомого мира четко резонировали с какими-то конкретными воспоминаниями, однако несколько километров столь прозаичной местности, которые он прошагал в предутреннем свете, сами по себе наводили на мысли о физическом воплощении. Он гулял по ландшафтам узла ради удовольствия, но его окружение – независимо от того, было ли оно фееричным, умиротворяющим или намеренно трудным для преодоления – всегда оставалось искусственным, выбранным с заранее известной целью. Путешествие по этой непримечательной и слегка грязноватой дороге ради простого перемещения из пункта A в пункт B было квинтэссенцией телесного бытия.
До Фаравани он добрался сразу после рассвета. На Массе не было собственной жизни; первые поселенцы преодолели четыре тысячи световых лет и прибыли из мира, принадлежащего панспермии P2. Большинство местных по-прежнему пользовались унаследованным от предков фенотипом и выглядели как четвероногие существа, покрытые безволосой кожей и в высоту доходившие Ракешу примерно до груди. Звуки, при помощи которых они общались, прекрасно укладывались в его речевой и слуховой диапазоны, поэтому он предпочел понимать их язык и говорить нам нем самостоятельно, приветствуя четвероногов, которые выходили из своих домиков на утреннюю зарядку. Находясь в узле, Ракеш обленился и воспринимал окружающих так, будто они говорили на его родном языке, но сейчас он получал гораздо большее удовлетворение, напрямую взаимодействуя в реальном времени с этими шипениями и щелчками, имея возможность слышать звуки в их исходном виде и понимать их точный смысл вместо того, чтобы спрятать эти ощущения за маской слуховой галлюцинации приблизительного перевода.
Встретившись с Парантам перед городским домиком для гостей, он обнаружил, что она пошла на шаг дальше.
– Я смотрю, ты уже освоилась, – поддразнивая, сказал он.
– Плоть есть плоть, – прошипела она четвероножим ртом. – Форма для меня не имеет значения.
В узле Ракеш воспринимал ее как существо в человеческом обличье, хотя в резюме Парантам всегда было четко сказано, что у нее нет врожденного представления о собственном теле. Рожденная в виртуальном ландшафте потомком программного обеспечения, которое в конечном счете было результатом целенаправленной разработки, – а не перевода в цифровой формат того или иного органического разума – она, по всей видимости, относилась к телам так же, как Ракеш относился к транспортным средствам.
– Так до тебя уже дошли какие-нибудь стоящие слухи? – спросил он. Весь смысл остановки на Массе вместо перенаправления своих сигналов непосредственно внутрь центрального скопления заключался в том, чтобы выяснить, изменились ли отношения между Амальгамой и Отчуждением за время их путешествия. Ракеш уже обратился в библиотеку Массы за краткой справкой по поводу каких-либо подвижек, но в официальных записях не было никакой информации. Это касалось и путешествия Лал, что доказывало, насколько эти записи были неточны.
– Я каждому встречному рассказала о том, что собираюсь посетить балдж, – сказала она, – но все их разговоры были только о Лейле и Джазиме.