Ракеш издал четвероножий смешок, от которого изо рта вылетело не вполне допустимое по его меркам количество слюны. Лейла и Джазим были первопроходцами балджа. Обнаружив возможность шпионить за гамма-лучами, попадавшими в диск из коммуникационной сети Отчуждения, и внедрять в их систему собственные данные, они первыми пересекли центральное скопление, совершив путешествие из Тассефа в Массу.
Это было три тысяч лет тому назад. С тех пор мало что поменялось по сути, но инфраструктура, соединяющая две сети, была заметно улучшена. Теперь балдж был окружен гамма-излучателями, способными с ювелирной точностью передать сигнал на узлы Отчуждения, и приемниками, наблюдавшими за небольшой долей каждого из коммуникационных гамма-пучков, который, пролетев мимо целевого узла, покидал территорию отчужденных и оказывался в пределах галактического диска, благодаря чему вложенные данные можно было извлечь, как только они достигали пункта назначения. И хотя Лал пришлось выбирать между передачей в виде нешифрованного сигнала или более долгим маршрутом, большинству путешественников удавалось воспользоваться накопленными за несколько тысяч лет квантовыми ключами, к которым можно было обращаться по мере необходимости.
Столь неприкрытый технологический паразитизм едва ли ускользнул от внимания отчужденных, которые, однако же, не стремились ни подавлять деятельность Амальгамы, ни как-то ей способствовать. Их последовательная до мозга костей реакция не могла не восхищать Ракеша. Их стремление жить уединенной жизнью уравновешивалось поистине космическим безразличием: они без малейшего намека на невоздержанность или нетерпеливость отсылали обратно в диск все космические аппараты и споры и мирились с едва заметной в общем потоке струйкой чужеродных данных, поскольку они, очевидно, не несли никакого вреда и не имели к ним никакого отношения. Что бы ни подразумевало их отстраненное взаимодействие с Лал, у Ракеша не было причин торопиться с выводами, принимая это за начало какой-то более значимой и всеобщей оттепели в отношениях. Если в истории был хоть какой-то смысл, Отчуждение будет строго следовать все тем же предписаниям, и лишь чрезвычайно редкая случайность в лице зараженного ДНК метеора вынудила их привлечь в качестве своих пешек пару граждан Амальгамы. Такое приглашение, безусловно, выпадало нечасто, но отыскать в нем какой-то скрытый смысл не представлялось возможным: не было никаких свидетельств, указывающих на то, что изоляция отчужденных была актом фанатизма, отступить от которого они бы решились лишь в чрезвычайной ситуации, или что их контакт с Лал указывал на отмирание устоявшихся культурных норм перед лицом кризиса, который иначе было не разрешить. Единственная закономерность, которая, насколько можно было судить, прослеживалась в действиях отчужденных, заключалась в как будто бы тщательно выверенных ответных мерах, разработанных с учетом вполне конкретных целей. Если для достижения этих целей потребовалось впервые за полтора миллиона лет обратиться за помощью к чужакам, то с какой стати им было колебаться? Из упрямства? Робости? Инертности? Можно было утешать себя мыслью, что именно столь мелочные и иррациональные причины послужили причиной такого долгого пренебрежения по отношению к своим соседям, но куда более заслуживающим внимания по-прежнему оставалось другое объяснение: до этого момента они просто не воспринимали Амальгаму как нечто полезное или важное.
– Тебе так не терпится лететь дальше? – спросил Ракеш. – Даже если здесь нет никаких новостей, разве не жалко покидать планету спустя всего пару часов?
Парантам щелкнула ушами в знак согласия. – Я никогда не была любительницей бессмысленного туризма, но раз уж мы проделали такой долгий путь, вполне можем немного осмотреться. – Ракеш почувствовал облегчение. Покидая узел, он думал, что готов ко всему, но успев только-только сбежать от манипуляций Кси, был все же рад возможности перевести дух, прежде чем вверить свою судьбу в руки Отчуждения.
Город Фаравани представлял собой бессистемное нагромождение домиков, садов и скульптур. Петлявшие между ними полосы пустовавшей земли были покрыты той же дикой растительностью, которая встречалась на окружающих полях. Место, однако же, не производило впечатление упадка, как если бы все это неухоженное пространство было просто заброшено или обделено вниманием – напротив, на его фоне явно искусственные элементы городского пейзажа выглядели так, будто их привезли и аккуратно разложили в этом девственном поле всего месяц-другой тому назад.