Ракеш приказал палатке сложиться. Они находились в большой каюте, которая была частью космического жилого модуля; в иллюминаторе виднелось усеянное звездами небо, которое медленно вращалось, намекая на то, что ощущаемая им гравитация была связана с центробежной силой. Они запросили в качестве пункта назначения тот же самый адрес, что и Лал, но поскольку ее потребности в плане обмена веществ и эргономики, скорее всего, сильно отличались от их собственных, модуль наверняка пришлось основательно перестроить. Ракеш не имел понятия, как бы поступили отчужденные, если бы Парантам попросила воплотить себя в виде слепого безрукого и безногого студня – возможно, передали бы все данные непосредственно в их разум, что было бы весьма кстати. С другой стороны, хозяева могли их разделить, заставив изучать метеор по очереди, пользуясь разными инструментами, учитывающими особенности строения их тел.
Сам метеор был выставлен на видном месте в середине каюты, заключенный в прозрачную оболочку, которая защищала его от заражения инородным материалом. Когда Ракеш подошел к находке, Парантам встала рядом. Объектом, который заставил их преодолеть все эти тысячи световых лет, оказался четырехметровый кусок темно-серого базальта, поверхность которого была изрыта мелкими ударными кратерами.
– Что такого, по мнению отчужденных, мы можем сотворить с этой шуткой, чего они не могли бы сделать сами? – спросил он.
– Проявить интерес? – предположила Парантам.
– Им хватило интереса, чтобы нас пригласить.
– Это было нетрудно, – сказала она. – Хотя дело, возможно, вовсе не в затраченных усилиях, а, например, в том, что они считают уместным. Может быть, они убеждены в том, что сами не имеют права вмешиваться, а мы заслуживаем знать о метеоре и поступить с ним так, как считаем нужным. – Она улыбнулась. – Хотя последнее, возможно, относится только к тебе, как ближайшему молекулярному родственнику.
Они вышли из каюты и обошли жилой модуль, вращающееся кольцо диаметром около двухсот метров. Главный коридор вывел их к кухне, кладовкам, ванной, двум спальням, тренажерному залу и мастерской. В том, как хорошо Отчуждение понимало потребности человеческого фенотипа, было что-то лестное и одновременно пугающее. Интерьер выглядел слишком стандартно, чтобы сойти за нечто, сделанное людьми для себе подобных, но и многие культуры Амальгамы не справились бы с задачей лучше. Прежде, чем покинуть Массу, Ракеш проглотил целую библиотеку, поэтому вопрос о том, почерпнули ли хозяева модуля все эти сведения из его разума или в ходе изучения других людей, путешествовавших через балдж в нешифрованном виде, оставался спорным, однако они точно не стали использовать в качестве основы его собственные воспоминания; в обстановке не прослеживалось и намека на культуру Шаб-е-Нура, а стены не были увешаны портретами его семьи и возлюбленных. Впрочем, добиться его расположения им бы все равно не удалось, так как в подобной тактичности уже содержался жутковатый намек на нарушение личных границ: они изучили его достаточно глубоко, чтобы понять, насколько это было бы неэтично.
Если Ракеш и чувствовал себя обнаженным, ему было некого винить, кроме самого себя. В тот самый момент, когда Лал предложила ему ключ, он уже точно знал, насколько уязвимым окажется его положение и поднял опасения своих друзей на смех. Таковы были условия, таков был уговор; теперь сомневаться в своем решение было слишком поздно. В принципе возможности для злоупотребления были безграничны: в эту самую секунду отчужденные могли систематически истязать миллиард беспомощных клонов Ракеша. Когда он, еще находясь на Массе, поделился этим первобытным страхом с Парантам, она заметила, что несмотря на ту боль, которую бы она испытала, узнав о мучителях в среде отчужденных, они запросто могли с нуля создать копии своих соплеменников ради того, чтобы над ними поиздеваться; при должной невменяемости садисты всегда могли создать собственный объект мучений, избавив себя от необходимости заманивать жертву в какую бы то ни было ловушку. Так или иначе, решил Ракеш, все эти параноидальные измышления все равно бы не принесли никакой пользы. После того, как они, подобно раскрытой книге, отдали свои разум и тело в руки Отчуждения, оставалась лишь одна разумная стратегия – принять без раздумий это приятное окружение и поверить, что гостеприимство отчужденных – в каком бы узком смысле оно ни понималось – было настоящим.