Этим «кем-то другим» стал их сосед по дому.
Соседа звали Жержик, и он обладал всеми атрибутами болезни Дауна.
Жержик был тихим безотказным. Каждый день он гулял во дворе, наслаждаясь радостями текущего момента.
Как-то раз Серега бесцеремонно засунул «дауну» в рот папиросу, набитую анашой вперемешку с испытуемым дурманом. Олигофрен, ухватившись двумя руками за горящий "косяк", в несколько громадных затяжек прикончил его.
То, что было потом, могли бы по достоинству оценить мастера абсурда.
Жержик поначалу разговаривал с Серегой, о своих оставшихся детскими интересах, затем сам с собой, закатывая глаза и с шумом выдыхая воздух. Казалось, что каждое его следующее действие было полнейшей противоположностью предыдущего. Он стонал, визжал, катался по земле, бестолково бегал по двору, нечленораздельно выкрикивая громкие фразы.
Ha ero крики выбежала мать, и забрала, беснующегося с пеной во рту Жержика, домой.
Вскоре к подъезду с воем подкатила карета «скорой помощи», и двое санитаров погрузили носилки со связанным Жержиком в автомобиль.
«В дурдом повезли!» - эта новость мигом облетела весь дом.
Очнулся?
Лачо очнулся среди ночи в отдельной палате, заставленной непонятной специальной медицинской аппаратурой.
Тело было покрыто какими-то датчиками на присосках, провода от которых молодыми побегами устремились куда-то в тень.
Обстановка, словно маятник, раскачивалась в сотрясенном сознании Багибнытко. Голова оставалась тяжелой. Казалось, что в ней осел горьковатый туман, мешающий думать. Зато дышать было легко, и кашель больше не мучил.
В yrлу комнаты стоял стол. За ним, в офисном кресле сидел Бэкмэз, и при свете настольной лампы что-то читал, время от времени делая пометки на полях.
От внезапно нахлынувшего приступа тошноты Лачо застонал.
Откликнувшись на непроизвольный стон. Бэкмэз отложил в сторону свои записи и пересел к Лачо на кровать.
- Очнулся? Вот и хорошо, - с любовью в голосе сказал он и ласково погладил Багибнытко по руке. - А то я уже сомневаться начал. Думал, что засохнешь на корню. Ну, а ты по- нашему - взял, да и обманул нас всех!
- Все нормально, - еле выдавил из себя Лачо, - немного тошнит, да и в голове неразбериха. Вроде бы все помню - горобцовы крестины, песня... потом эти «черные»...
Вдруг, превозмогая слабость, он резко привстал с кровати.
- Что с Патриной ? (патрина - картина цыг.) - в голосе Багибнытко явно сквозила тревога.
- Лежи, лежи, не волнуйся, - Бэкмэз легонько толкнул Лачо в грудь, - жива твоя картинка. Хотела остаться рядом, очень хотела, только я отослал ее домой. Наши ромня (женщины цыг.) о ней позаботятся. Немножко покашляла, понервничала, поплакала. Женщине это никогда не повредит. Плохо то, что табор без добра остался. Добро то знатное, из старины пришедшее. И ты кольцо деда обронил...
Последняя фраза Бэкмоза стала для Лачо неожиданным ключиком к его последним сотрясенным воспоминаниям. Подняв до уровня глаз свою ладонь, он убедился, что кольца на пальце не было.
- Ерунда, не бери в голову, - продолжал Бэкмэз, - оно ведь у тебя заговоренное. Где-нибудь все равно всплывет. И не видать удачи тому, кто его взял. А тех «черняшек» мы найдем. Сам знаешь, бесследно ничего не исчезает. Цыганский суд устроим. Не выплатят, понароем тогда для них ямок в земле. Ты не переживай! Главное сейчас, чтобы ты поправлся!
- Просьба у меня к тебе Бэкмэз, - прошипел обсохшими губами Лачо, - помнишь моего амала Пушума? - (пушум - блоха цыг.)
- Это тот ром, от которого, как и от блохи, очень трудно избавиться?
- Точно,- поразился Багибнытко верно подмеченной Бэкмазом тонкой внутренней сущности Пушума. - У него проблемы со здоровьем. Если он появиться, то помоги ему с доктором. Я ему обещал, но ты сам видишь.
- Ты главное поправляйся! - повторил Бэкмэз. Подлечишься ты, а я подыщу доктора твоему амалу-блохе. Есть у меня один знающий. Мы же рома, стало быть, не должны дать пропасть друг другу. Выходи из больницы, берите мою «бэху», и резво за ветром на юг, к морю.
Подлечишься, отдохнешь, а там и дела можно решать.
Бэкмоз налил в стакан сок, стоявший рядом на тумбочке, и осторожно поднес к губам Лачо.
- Попей немного. Ты теперь успокойся и отдыхай. А колечко твое тебя найдет. Дэвэл (господь цыг.), за этим присмотрит. Ты обязательно поспи, а я рядом посижу, подумаю, как нам дальше жить.
————————