- Подъезжай ближе! – Лева махнул в сторону кибитки.
Прогрохотав под окнами, повозка остановилась рядом с крыльцом.
- Ну, выходи, пойдем знакомиться с батькой…
- Погоди, не торопись, - воскликнул цыган. - Не один я к атаману пробирался, - он дернул за какую-то веревку. Занавес, отделяющий пространство повозки от возницы поднялся вверх и на Левку уставился одиноким глазом ствола пулемет «максим». Из полумрака выскользнула тень, при свете дня представ перед удивленными зрителями фигурой плечистого цыгана с массивной серьгой в ухе.
Провожатые быстро вскинули карабины.
- Не стреляйте, побойтесь Бога! Не надо крови! Братья мы. Вместе шли до батьки.
Нервным движением Левка приказал опустить оружие.
- Ну, заходи, посмотрим кто вы такие, - развернувшись, он стал подниматься на крыльцо.
Братья, потоптавшись, поднялись вслед за ним.
Зайдя в чистую, светлую горницу они перекрестились на образа, и застыли перед человеком, сидевшим за столом.
Его длинные, давно не мытые волосы спадали на юношески хрупкие печи. Со стороны могло показаться, что за столом сидит мальчишка гимназист. Но когда человек, холеной рукой с маникюром убрал с лица запутанные волосы, на вошедших уставились два горящих изнутри демоническим светом глаза. В них таился богатый жизненный опыт.
Стол был заставлен нехитрой деревенской едой.
Сидевший за столом человек, забавлялся тем, что отламывал от хлебного мякиша кусочки и скатывал в шарики. Их перед ним лежало уже несколько штук.
Быстрым, цепким взором он окинул цыган, и вопросительно подняв кверху брови, глянул на Левку.
- Доброе утро, Нестор Иванович! – весело поздоровался тот. – Вот гости пожаловали. Разъездом в степи встретил. Говорят что до Вас…
Вопросительный взгляд переметнулся на двух братьев.
- Не местные мы батька. Братья. Я – Энтуш, - цыган-возница кивнул в сторону высокого крепыша, - а его зовут Лала. По делу мы к тебе, - и он как-то странно уставился на Левку.
Бросив на стол очередной шарик, атаман вышел из-за стола, подошел к братьям и, оценивающе оглядел обоих. От его колючих глаз не ускользнула ни одна мелочь.
- У меня от Левки нет секретов. Говори! – негромко, почти шепотом приказал он.
- Не сердись, батька, - нисколько не смутился Энтуш, - дело секретное, кому попадя не расскажешь. Много сейчас всяких развелось, - рыщут словно волки. Все хотят свой куш оторвать. Веры нет никому, а ты у людей в авторитете. Говорят, что справедлив. Да и силенка кое-какая имеется, - цыган кивнул в сторону окна. - Поверь, мы люди тоже серьезные и по пустякам не стали бы тебя беспокоить!
В комнате повисла тишина. Только заблудившаяся муха снова и снова билась головой в оконное стекло.
- За высоким забором место есть одно, - Энтуш оборвал зависшую паузу. – Добра там навалено столько, что не на одну жизнь хватит, да еще и останется. А на нем люди дурные сидят. Только нам самим к этому схрону никак не добраться. А с твоей армией сразу сговорчивей будут. Ты, человек дела, поэтому хотим быть с тобою амалами. Лала, как это будет по-русски?
- Это когда люди на дело вместе идут? Коллеги, наверное, - ответил брат и хитровато улыбнулся.
- Кол-ле-ги… - протянул Энтуш, малопонятное слово, точно пробуя его на вкус. Затем, кашлянув в кулак, пригладил свою окладистую бороду. – Вернее будет подельником. Так вот, предложение к тебе имеется. Захочешь стать нам амалом, то есть решишься на дело – пошли! А если нет, отпусти нас дальше, за солнцем.
И снова в комнате повисла тишина.
Во время монолога атаман почти вплотную подошел к Энтушу, только его взгляд был устремлен куда-то мимо. Осознав, что рассказ окончен, батька, словно очнувшись, резко повернулся, пересек комнату и уселся на прежнее место. Машинально взяв в руки хлебный мякиш, принялся снова катать шарик.
Левка не знал как себя вести, поэтому нервно переминался с ноги на ногу.
- Перестань метельшить, и вели подать самовар, - наконец бросил в его сторону батька.
Тот час Левке вернулась его природная нагловатая самоуверенность. И он, нелепо щелкнув каблуками, поспешил выполнять приказ.
Глянув на цыган, атаман взглядом указал им на скамью напротив себя.