- Ты прав, Нестор Иванович! Личный интерес в этом деле имеется. Кровный интерес.
В темных глазах Энтуша вспыхнул сумасшедший огонь. Его лицо окаменело и приобрело еще более темный оттенок.
- Была семья большая, веселая. Ходила по белу свету, наслаждаясь радостью вольной жизни. Ты же, Нестор Иванович, тоже за вольную жизнь? - Цыган посмотрел на атамана.
Вместо ответа тот рыгнул, и одобрительно закивал головой.
- Вот однажды, под вечер, остановились они у озера с лебедями и разожгли костры. С наступлением темноты ромалэ услышали стук копыт, приближающихся рысью лошадей. В свете костров появились всадники Державной Варты. Их было много, и они были пьяные. Попав на свет, панский разъезд еле сдерживал разгоряченных лошадей. Предводительствовал у них хорунжий Сологуб, поставленный паном магнатом на кошт и ходивший у него в доверительных отношениях. Услышав на вопрос «Кто такие?» цыганский ответ, злобная гримаса исказила его конопатое лицо.
- Это панское озеро! Почему здесь? Кто разрешил?
Оторвавшись от костров, ромалэ обступили всадников, разглядывая их с молчаливым любопытством. Вперед вышел седовласый ром в красной рубахе и, начищенных до блеска, словно покрытых амальгамой, сапогах, весело сверкающими отблесками огня.
- А зачем разрешение, чтобы ночевать под звездами? – спокойно заметил он.- Небо - оно ведь одно на всех.
- Молчать! - заорал Сологуб. - Как ты смеешь морда мне перечить? Да я тебя… - он нервно схватился за эфес сабли.
- Почему распыляешься? - примирительно отозвался ром. - Пожалей себя. Если говоришь, что это твое, - он ткнул пальцем в небо, - то мы погасим костры и пойдем, поищем наше место.
- Конечно, пойдете, - хорунжий вдруг успокоился и заговорил вкрадчивым голосом. – Но ваши девки останутся с нами, - он оскалился, словно волк в овечьем загоне. - Мы с ними немного повеселимся и отпустим. Говорят они у вас шибко горячие! - склонившись в седле над обступившими людьми, он выдернул из толпы молодую женщину, неосторожно оказавшуюся рядом.
- Гляньте, хлопцы, какие крали!
Подняв ее так, что их лица оказались на одном уровне, он жадно впился своими тонкими, слюнявыми губами в ее, по нашим законам недоступный для гадже (чужой не цыган – цыг.) рот. Ромны (женщина - цыг.), обреченно повизгивая, била кулаками по затянутой в мундир груди Сологуба. Но было тщетно. Это только его распаляло.
Вдруг, в темноте мелькнула тень, и на свет вылетел, запущенный чьей- то разгоряченной рукой нож. Клинок вошел предводителю в плечо, лишив руку способности двигаться. Сологуб сумел перебросить женщину головой вниз через седло. Он выдернул из раны цыганский дар, и запустил его обратно в темноту.
Выхватив здоровой рукой саблю, хорунжий заорал своим людям:
- Вперед! Покажем этим залетным кто здесь настоящие хозяева! Щадить только женщин! Нам они пригодятся. Цыгане говоришь? - выкрикнул Сологуб в лицо стоящему рядом рому и, злобно усмехнувшись, опустил на его голову оружие.
Отряд, обнажив сабли, присоединился к командиру. Ромалэ все полегли! Всех достала сабля. Помилованных перепуганных женщин посадили в кибитки и отвезли на дальний хутор, что бы насиловать… снова и снова.
- Тебе бы книжки писать! – с пьяным восторгом заявил Левка. - Ежели живой, как спасся?
- Не думай, что все это я сочинил, - размеренно произнес Энтуш, - выкинь из головы. Меня часто тревожат картины, которые никто не видит. Если бы ты знал, как иногда тяжело смотреть на то, о чем другие даже и не подозревают.
Он с силой опустил на стол кулак.
- Не было нас с Лалой в то время в таборе. На заработках были. Лучше нас по всей Малороссии не найти конокрадов.
Энтуш умолк, чтобы уделить внимание вересковой трубке. Чиркнула загоревшаяся спичка, и в воздухе повис душистый запах конопли.
Затянувшись, цыган положил люльку рядом с собой на край стола и продолжил.
- А добро то в семье было не одним поколением собираемо. Уехало добро в имение. Все забрали помещичьи холопы. Слышали мы, Сологуб получил за это от пана по 10 царских червонцев на каждого патрульного своего отряда, да еще две бочки таврийского вина.