Данте отвернулся от окна и подошел к стене, сплошь заклеенной газетными вырезками и распечатками.
«Двойное убийство!» – гласил один из заголовков. «Жестокая резня. Убийца не найден» – извещал следующий. Одинаковые фотографии под ними – отец в строгом костюме и мать в вечернем платье и с высокой прической. Этот снимок был сделан незадолго до трагедии. Данте сам сфотографировал их перед тем, как они ушли на какой-то прием. Как репортеры добыли это фото, осталось загадкой.
Со статьями об убийстве перемежались вырезки из самых разных изданий – от информационных газет до «желтых» журналов. Заголовки тоже не имели ничего общего – тут было все, от убийств и грабежей до похищения инопланетянами. Но в этой мешанине имелась своя закономерность, понятная только Данте.
Во всех статьях упоминалось третье лицо, казалось бы, не имевшее к преступлениям никакого отношения. Короткими, на первый взгляд ничего не значащими фразами, отдельными словами все пострадавшие или обвиняемые так или иначе упоминали его.
Человек в черном. Наблюдатель.
Он стоял у окна дома, в котором убили Кармен и Хоакина. Он наблюдал. Любовался своей работой.
Данте собирал информацию по крупицам, проверял все сведения подряд, насколько бы недостоверными те ни казались – но это ни на шаг не приблизило к разгадке. Человек в черном был неуловим. Большинство забывало все подробности примерно через сутки, остальные же утверждали, что повстречались с самим дьяволом.
И никто – никто не мог описать его внешность. Не запомнил лица – оно таинственным образом всегда оказывалось в тени. Свидетели вспоминали черную одежду (костюм, плащ, пальто – все, что угодно), и всего в пяти случаях – агатовые глаза. Иногда у Данте появлялось ощущение, что он пытается поймать тень.
В самом центре безумной аппликации красовалась цветная распечатка. Цветок амаранта тянул вверх стебли, усеянные розовыми лепестками. Ниже шло совершенно невинное ботаническое описание.
В тысячный раз Данте перечитывал его и не мог понять – для чего убийца оставил цветок на месте преступления? Что-то вроде визитной карточки? Но из всех вырезок, прилепленных на стену, амарант упоминался лишь в одной, не считая распечатки.
Вздохнув, Данте оделся, натянул куртку с капюшоном и вышел из квартиры.
Грехопадение
Самым лучшим из всех пороков человека Амарант считал желание и, что важнее, возможность убивать себе подобных. И раз уж сегодня выдалась такая чудная ночь, грех не воплотить в жизнь самый притягательный, необъяснимый и таинственный из всех поступков смертных.
Для осуществления плана Амарант направился в Трущобы – самый бедный район города. Солнце с трудом пробивалось сквозь дымное облако даже в жаркий летний день, а смрад стоял такой, что пролетавшие над грязными улицами птицы в панике сворачивали в противоположную сторону. Контингент подобрался как нельзя лучше: неделями не мывшиеся оборванцы, наркоманы и дешевые шлюхи, большинству из которых едва исполнилось шестнадцать.
Да, Трущобы – идеальное место для его маленького развлечения.
Амарант оставил машину рядом с «Цветком лилии», решив на этот раз поохотиться по-настоящему. Загонять жертву с помощью машины – скучно и неинтересно, она сразу же сдается, понимая, что бороться бесполезно. Гораздо привлекательнее использовать для этой цели чужие руки.
Порой на поиски подходящего человека уходил не один час, но сегодня, по-видимому, был действительно особенный вечер. Не пройдя и квартала, Амарант услышал пьяные вопли. Кто-то пытался спеть «Зажги мой огонь»[2], немилосердно фальшивя. Вскоре показался и сам певец. Им оказался изрядно набравшийся парень лет двадцати пяти, которого штормило от одной стены к другой. Загадкой оставалось, как ему вообще удается стоять на ногах.
- Один, – прошептал демон.
С другого конца переулка вдруг донесся истошный вопль, напрочь перекрывший пьяное выступление.
- Иди сюда, мать твою дери! Куда спряталась? Цепь заждалась! Ошейник начищен! Иди сюда, тварь!
Подходящий кандидат на роль жертвы. Сегодня несчастного пса не посадят на цепь. За его хозяином придет смерть, имя которой означает «бессмертный». Амарант ухмыльнулся собственному каламбуру.
Пьяный певец почти поравнялся с мусорными баками, откуда неслась хриплая брань. Теперь дело оставалось за Амарантом.