И я рассказала всё, без утайки. И про то, как встретила Алхимика, и про то, что со мной случилось в детстве. Даже поделилась историей своих волчьих сновидений, добавив, что они снились задолго до встречи с Лико. Я всё ему рассказала, а он выслушал так, как никто никогда раньше меня не слушал. Будто в мире остались только мы и моя история. А когда замолчала, он дал тишине выстояться, чтобы можно было перевести дыхание и вздохнуть полной грудью.
— Я не могу дать тебе всех ответов, — начал говорить он. — Но есть то, что ты должна знать. Ты назвала одно имя и есть только один волк, который его носит. Лука Горике. Входит в ближний круг короля Демьяна. И… отец Лико.
— Так не бывает. Не бывает! — я повторилась дважды, чтобы самой услышать, как это звучит.
— Слишком много совпадений, Елена, — подтвердил он мои мысли. — Даже если убрать твоё детство, то как получилось, что именно ты оказалась в том же институте, на той же вечеринке с тем парнем? А потом очнуться именно в той больнице, где Эльза смогла так оперативно тебя найти? Более того, чтобы именно в эти дни Лико было в Москве. Список совпадений можно продолжать до бесконечности. Одно за другим… разве только…
— Это не могло быть подстроено, — он подставил окончание фразы для меня, а я его решительно отвергла.
Он не знает Лико. Я могу поверить в интригу Эльзы или Армана или Кая, но Лико… нет. Никогда в жизни он не стал бы так поступать со мной. Наоборот, он хотел, чтобы мы сбежали вместе…
Эта мысль подвела к другой, более пугающей. Я постаралась выкинуть её из головы, но она не уходила. А что если он участвовал во всём… чем бы это ни было, но решил пойти на попятную и увезти меня? А ему не дали этого сделать.
— Я вижу, ты расстроена, — с этими словами он выбрался из кресла и подошёл к музыкальному центру. — Это подарок Ольги. Она хотела, чтобы я познакомился с музыкой и организовала это устройство, — коверкая русский, сказал он, запуская почти бесшумный генератор, а затем включая проигрыватель. — Эта песня всегда поднимала ей настроение.
Из колонок полилась бессмертная классика, вызвавшая улыбку и почти истеричный смех, настолько неожиданно было услышать музыку здесь, посреди заснеженной земли, в средневековом замке.
…Look at me I am happy
Don't worry, be happy…
Bobby McFerrin — Don't Worry Be Happy
— Вот уж действительно — не беспокойся, — прошептала сквозь выступившие слёзы, а затем расплакалась как маленький ребёнок.
Вель растеряно замер, такой реакции он точно не ожидал. Спохватившись, подошёл ко мне и, подхватив со стула, перенёс на небольшой диван, стоявший в дальнем углу кабинета. Прижав к груди, нежно гладя по плечу, зашептал именно такие слова, которые способны успокоить даже самую ранимую натуру. И я потихонечку пришла в себя, стыдливо шмыгая носом и вытирая покрасневшие глаза. Проигрыватель на заднем плане выдавал что-то совсем трогательное французское на два голоса — мужской и женский.
Кан-альфа легонько отодвинул меня, а затем взял за руку и вывел на середину комнаты, обнимая за талию, вводя в совсем простой танец, чтобы я не слишком напрягала ноги. Мы словно магниты, которых тянет друг к другу, но мы никак не можем встать разными полюсами, чтобы столкнуться.
Вот и в танце, когда слова явно лишние, когда взгляд красноречивее любых слов, когда каждое движение отточено, будто танцевали много-много раз, замираем на краю и не в силах удержаться, падаем в объятия друг друга.
Может я не знаю себя, но мои мысли чисты, в них не осталось и следа от влияния укуса Лико. Я это я. И мне хочется целовать этого мужчину пока в лёгких остаётся воздух. А потом опять и опять до потери сознания.
Он целует сразу, без прелюдий и подготовки, поглощая и поражая ненасытностью. Его руки сжимают плечи, ловя в капкан и делая такой маленькой-маленькой, как птичка в силках. Я поддаюсь поцелую с головой. Ныряю как в прорубь, где бьётся подо льдом мысль — никто прежде так меня не целовал. С такой жадностью будто я вода, а вокруг пустыня Сахара.
И это погружение воскрешает скрытое. Вспышка — я вижу ночь и тень в комнате надо мной с горящими изумрудными глазами. Слышу приказ: «Толи́к, уходи из замка и не возвращайся!» А потом мгновения сменяются красным и чем-то сладким, как вкус самой жизни. Упоительное падение в кровь.
Отталкивая Вельямина, в ужасе смотрю на него:
— Что мы наделали!
--
*Константин Бальмонт — Печаль луны