А еще здесь был Он. Увидев огненно-красное оперение таинственной птицы, Драко не удержался и погладил его. Как ни странно, огонь не обжег, а лишь приятно согрел его руку. Феникс очень спокойно и строго посмотрел в глаза Драко, и слизеринцу показалось, что птица видит его насквозь, видит всю его ложь и фальшь, всю его подлость и низость, словно внезапно открылись все самые потаенные уголки его души. От этого взгляда не могла защитить никакая окклюменция. И Драко стало страшно. Так страшно, как не было еще ни разу в жизни.
— Я не такой, — сказал он, глядя в мудрые черные глаза феникса. — Нет, я не такой. Я, правда, люблю его.
В ответ на это птица издала чарующе-прекрасную трель, словно соглашаясь с его словами. И в эту минуту сердце мальчика наполнилось искренней и теплой радостью. Он был счастлив.
— Хорошо, что ты признался самому себе, Драко, — раздался голос за его спиной.
— Профессор? — Малфой обернулся, увидев только что вошедшего Дамблдора. Старик кивнул ему. Директор опустился в кресло за своим столом и предложил Драко сесть напротив него. Тот подчинился. Какое-то время юноша и старик молча смотрели друг другу в глаза. Вокруг них царила пугающая напряженная тишина. Воздух вибрировал и звенел, как тугая тетива. Дыхание Драко было резким и неровным.
— Ты понравился Фоуксу, — сказал, наконец, Дамблдор и улыбнулся.
— Фоукс это феникс? — спросил Малфой. Директор кивнул.
— Ты, наверное, удивлен, почему я пригласил тебя сюда?
— По правде говоря, не очень, сэр, — сдержанно ответил Драко. — Это из-за Гарри, я понимаю.
— И да, и нет, Драко. И да, и нет, — загадочно произнес директор. — Не то, чтобы меня сильно беспокоили ваши с ним отношения, однако я хочу знать, как далеко ты зашел в своей лжи…
— Я не лгу ему! — возразил парень, серые глаза смерили Дамблдора гневным взглядом.
— До определенных границ… Но ты лжешь всем вокруг, Драко. Ты и себе лжешь.
— Какое Вам до этого дело? — холодно спросил мальчик. Он больше не боялся директора, поняв, что с ним вполне можно общаться, как со всеми остальными.
— И здесь нам придется затронуть очень важную и тяжелую для тебя тему, — вздохнул Дамблдор. — Вполне предполагаю, что ты будешь возмущаться и протестовать, но, если Гарри для тебя действительно важен, ты выслушаешь меня. Потому что это ключ к его душе. Ты должен понимать его.
— А если я не хочу его понимать? — упрямо спросил Драко.
— Но ведь ты хочешь? — Дамблдор лукаво улыбнулся, глядя на юношу. Тот промолчал.
Они разговаривали несколько часов. Директор, казалось, настолько доверял в тот момент Драко, что ни на секунду не сомневался в его искренности. Малфой узнал многое про Гарри, про его детство, про Волдеморта и их противостояние. И он не успевал поражаться Поттеру, его фантастическим способностям и безмерной глупости.
«Поттер. Чертов Мальчик-Который-Выжил. Столкнуться с Волдемортом на первом курсе и выйти победителем. Победить василиска на втором, уйти от толпы Пожирателей Смерти и от самого Лорда на четвертом… И после этого он все еще сомневается в своих силах? Идиот!»
— Теперь ты должен понимать, Драко, что для Гарри нет иного пути, как сразиться с Лордом и либо победить его, либо погибнуть. Но у тебя выбор есть. Ты можешь встать на сторону Гарри и бороться вместе с ним, и тогда это даст ему небывалые силы. Вера в то, что он не зря сражается, что впереди его ждет будущее. Рядом с тем, кого он всем сердцем любит…
— Но я… — Драко осекся. — Я должен стать Пожирателем Смерти по окончании школы. Все уже решено.
— Ты ведь не хочешь этого?
— Я не знаю. Понимаете, когда все уже решено за меня…
— Это за Гарри все решено, и он не может отступить, — с грустью сказал Дамблдор. — А у тебя есть выбор. Только знай, Драко, если ты выступишь против него, это убьет Гарри, это его сломит. И тогда я буду умолять Великого Мерлина, чтобы его чувство к тебе оказалось лишь мимолетной страстью.
Драко молча разглядывал кончики своих тонких изящных пальцев и от напряжения кусал губы. Он действительно не знал, что ему следовало делать, куда податься… Было ясно только одно: Гарри Поттер сломал ему жизнь. Или же разрезал кокон, в котором все эти годы находился Драко, сорвал цепи, опоясывавшие его, развеял туман, который затмевал его разум. Его воспитание, влияние семьи, традиционный образ мыслей. Теперь Драко готов был смотреть на все это со стороны.
— Быть может, — задумчиво произнес он, — я смогу… встать на сторону Гарри. Но я не сделаю этого открыто. Можете называть меня трусом, слизняком, кем угодно, Поттер никогда этого не узнает. Потому что у меня есть мать, и я дорожу ее жизнью не меньше, чем Поттером. — Драко сидел стройный, как тонкая струна, несгибаемо решительный и готовый во что бы то ни стало отстоять свои слова. Дамблдор же и не думал спорить с ним. Он только улыбнулся, глядя в глаза юноши, и сказал: