— Насть, а Насть, что вы с принцем в шатре делали?
Вопрос, конечно, глупый и наивный, но зачем же так смеяться было?! Сёстры даже вином подавились.
— Ну, вокруг тебя столько мужчин вилось, а ты не знаешь? Что ты как маленькая! — возмутилась, покраснев Фаина. Но почему-то после её слов сёстры захлебнулись смехом и начали ещё и ползать по земле, а местами и кататься, похрюкивая и хватаясь за животы.
— Понимаешь, — отсмеявшись, села ровно Настасья, и попыталась доступно мне объяснить. — Только никому ни слова!
Мы, как самые честные, изобразили жестами — клянёмся! И если проговоримся, то только по пьянее, но того, кто слышал — убьём.
— Короче, он как-то, первый раз, потребовал в палатке, чтобы я сняла с себя всю одежду…
Представив себе эту картину и хлюпика Улиана в качестве главного действующего лица, меня начало мутить. А Настасья с Войкой продолжали рассказ, по-прежнему давясь накатывающими смешками.
— Я же думала, что он… Ну, как все нормальные мужики — игрищ хочет… Ну, разделась. — Сестра сделала небольшую паузу, подавляя желание снова расхохотаться. — И вот стою я, голая… Ну, с ножом в руке (за спиной держу). Так, на всякий случай. А он раздевается, поднимает мои шмотки и облачается в них. Представляете, что со мной было, когда я увидела этого красавца в костюме амазонки?
Над полянкой повисла тишина — сёстры представляли себе Улиана в набедренной юбке, тонкой женской рубахе, а я — ещё и с косами… Громовой хохот, вспугнул всех мирно спящих и не спящих животных в лесу. Теперь по земле катались все.
— Он просил называть его Улейна Недоступная! — хрюкала амазонка, и я подумала, что больше разогнуться не смогу, но всё же, превозмогая рвущийся наружу беззвучный гогот, прошелестела:
— Э, какую мы свинью ладосской принцессе подбросили…
Моя фраза добила подруг. У них слёзы покатились. Конечно, от радости за тамошнюю принцессу.
Краснощёкие и всё ещё посмеивающиеся мы улеглись спать только к утру. Рядом меня грел Тень, довольный, что его не заставили ехать со всеми мужчинами. Я закрыла глаза и перенеслась душой к своему королю. Надеюсь, ему снился тот же сон: его шатёр, мягкие подушки и нежные объятия, долгий сладкий поцелуй, такой, каким он наградил меня перед расставанием… Мне так хотелось сказать ему нечто очень важное — то, что я давно хранила в секрете даже от самой себя. Вот мои губы раскрываются, дабы произнести эти жизненно необходимые слова, и… В шалаш врывается принц в костюме амазонки, с диким воплем отталкивает меня и припадает к груди ошалелого от такого явления Тая.
— Он мой! — заявляет третий лишний. — Он принадлежит мне — Улейне Страстной!..
Жуть! Нет, надеюсь, королю снится совершенно другой сон! А то утром его Кондратий… то есть Каноний хватит…
Глава 9
Знак отличия для отличницы
Родной дом встретил нас настороженно и тихо. Любаша со своей животиной замерла у забора, глядя на нашу немногочисленную компанию. Мать Марты и Миры сплюнула себе под ноги, не увидев среди нашего нестройного отряда дочерей, и ушла в дом, хлопнув дверью. Знаю, будет пить — глушить боль. Малявки, которых мы оставляли совсем не смышлёными, сейчас весело посмеивались и крались за нами, фантазируя о том, в каких приключениях побывали их старшие сёстры, и какие достанутся им, когда девчонки подрастут. Волк плёлся за мной, опустив голову. Но то, что вокруг одни женщины ему очень нравилось. А бабы здоровенную псину осматривали с огромным интересом, прикидывая хватит ли зимой на шубу! Шуба для женщин — тема больная.
Мудрейшая стояла на пороге «комнаты пошептушки», опираясь на свой любимый посох. Мы спешились перед ней, встали на колено, кланяясь и приветствуя.
— С возвращением, дети! — обратилась к нам она и расплылась в улыбке. Правда на меня глянула, ожидая очередной пакости, но… пришлось долго всматриваться. Я слишком устала, чтобы радовать её глупостями.
Тут вышла бабушка, и я не сдерживая эмоций, повисла у неё на шее, хлюпая носом и ревя, как пятилетняя девочка. Ба погладила меня, успокаивая. Потом к нам присоединилась Фая и я заплакала оттого, что мои рёбра опять затрещали.
— Пойдёмте домой! — позвала бабушка, от которой так приятно пахло мятой и чем-то ещё освежающим.
— Мудрейшая Мать! — обратилась к предводительнице Настасья, не успели мы и отойти. — Дозвольте Ориане и Фаине присутствовать во время доклада о нашем путешествии.
Говорила она таким тоном, что Мудрейшая, хоть и собиралась отказаться, но всё же согласилась. Нас отпустили восвояси: мыться, причёсываться, отдыхать.