— О, богиня! — воскликнула она. — Вы с моим сыном ещё такие дети! Он постоянно со мной спорит. Ты упираешься… Я начинаю чувствовать себя нянькой!
— Извините, — просипела я, глядя на собственные ноги. — Просто мы не любим подстраиваться под чужие уставы. Для нас это равносильно, что ломать себя.
— Ты права, — внезапно поддержала меня её светлость. — Вот только он осознаёт, что, как король обязан многим жертвовать, и собой в том числе. — Пару секунд помолчала, а потом исправила сказанное. — Осознавал. Женитьбу он ведь из-за тебя расторг.
— Ой, да не переживайте так! — махнула рукой я. — Женим его ещё на ком-то соответствующем. Будут у вас наследники.
Моя собеседница подавилась и закашлялась. Потом посмотрела на меня, как на чокнутую.
— Не думала, что ты скажешь такое! — отбросив вычурные и жеманные повадки, она превратилась в самую обычную женщину.
— Ну, я тоже кое-что осознаю. Например, свое место. И пока оно рядом с ним. И не важно где: по правую руку, по левую, или за спиной.
Её светлость долго молчала. Потом немного поразмыслив, позволила себе опереться о меня и доверительно заявила:
— Называй меня просто Элеонора.
После этого я поняла, что барьер между нами пал. А моя собеседница — что перевоспитывать меня бесполезно, и лучше оставить всё так, как есть. Я невольно выдохнула.
— Расскажи мне о вашем знакомстве с моим сыном, — попросила Элеонора, и я поведала, как впервые увидела Тая, подбив глаз косточкой одному из его воинов. Не скрыла и то, насколько сильно он бесил меня в дальнейшем, что убегала, стоило ему только приблизиться, а потом поняла — некуда бежать, да и не зачем. Элеонора Светлая хохотала. Весело и задорно, как деревенская девчонка, услышав анекдот.
— Да, девочка. У тебя интересная жизнь, — с лёгкой примесью зависти сказала она. — Мне порой и самой кажется, что я в заточении. Но ничего не поделаешь.
Потом замерла на месте и вперила в меня такой суровый взгляд, мол, болтуны у нас долго не живут… Я поняла её намёк.
— Не волнуйтесь, Элеонора. Я никому не расскажу. — И изобразила крест на пузе. Детский жест вроде бы взрослой амазонки, снова подействовал и разрядил атмосферу. Её светлость теперь улыбалась без натуги. Какое-то время мы шли молча, а потом, она видимо вспомнив о правилах хорошего тона (впитанных с молоком матери), решила проявить участие и спросила:
— И что тебя, Ориана, выгнало поздней ночью из тёплой постели? Тебе не нравится спать на мягком?
— Нравится. Просто кошмары снились. — Сорвалось с моих губ.
— Какие? — ухватилась за новую тему она, но вместо ответа получила вопрос.
— Скажите, Элеонора, на что мать способна ради своего ребёнка? Убить любимого мужа? Предать всех, кого впустила, однажды, в свою жизнь?
Её ошарашил не столько резкий поворот диалога, сколько мой тон. Сама не ожидала, но говорила я таким голосом, будто стояла перед выбором и сжимала отравленный кинжал.
Пока она приходила в себя и переваривала услышанное, возникла пауза, вернувшая меня в мир кошмаров. Я снова оказалась в том жутком месте, где лично распарываю грудь Тая, вынимая его сердце. А потом отдаю его маленькой девочке. Она смотрит на мой подарок, не представляя, как применить слизкое нечто, после чего впивается зубками в…
Я передёрнула плечами, чтобы прогнать ледяной холод, коснувшийся моего позвоночника.
— Ты беременна? — ужаснулась мама Тайрелла I.
— Да упаси богиня! — отшатнулась я, осенила себя святым перехрестьем. — Просто…
Элеонору отпустил страх, когда она всмотрелась в моё перекошенное от ужаса лицо. Потом эта женщина опять надо мной посмеялась, решив объяснить причину столь нервной радости.
— Ты, как и все мы. Тоже боишься неизвестности. Не бойся. Если у тебя появится ребёнок ты будешь его любить!
— Или её… — машинально добавила я. Но это осталось вне внимания женщины.
— Сам процесс родов болезненный. — Продолжала рассказывать она. — Однако все мысли о муках отходят на второй план, когда ты подносишь к груди свою кроху. Такую беззащитную. И понимаешь, что никому не позволишь обидеть, не позволишь отнять.
Теперь смеялась я, глядя на её жадное выражение лица. Женщина остановилась. Она явно представляла на свои руках маленького Тая, а в итоге тискала морду волка. Сказать, что Тень сильно удивился? Нет! У него глаза на лоб полезли. Испуганный зверь уставился на меня, моля о помощи.
— Элеонора, полегче! — отдернула её от оборотня я, получив ответ на свои самые страшные мысли: то, что я делала во сне, я делала по своей воле и ради Неё! Но кто она — та маленькая девочка? Моя маленькая девочка. Меня снова бросило в холодный пот. Мама Тая не могла этого не заметить.