Та же группа мужчин стояла у той же стойки, держа в руках те же кружки, в которых за истекшие пятнадцать минут чуть-чуть поубавилось пива. Только сейчас разговор шел уже о ценах на молоко. Пожелав кутилам спокойной ночи, я отправился в свои апартаменты. Главное, что Ганс Вульф существует. Остальное должно было проясниться завтра.
Чуть свет я стоял у калитки небольшого домика. Навстречу вышел мужчина лет сорока восьми — пятидесяти, с симпатичным лицом и спокойным взглядом.
— Вы ко мне? Я Ганс Вульф, и соседи говорили, что кто-то вчера искал меня.
— Если вы Ганс Вульф, то я к вам. Я журналист, мне сообщил ваш адрес сеньор Пауло Сантос, владелец фабрики в Рио. Хотелось бы поподробнее расспросить вас обо всем связанном с вашим занятием.
Вульф любезно пригласил меня войти и повел к небольшой пристройке, у которой все окна были наглухо закрыты ставнями. Сначала Ганс Вульф снял ставни, затем открыл дверь и дал знать, что теперь можно переступать порог. Никакими словами невозможно описать ту картину, которая открывалась перед глазами человека, входившего в пристройку дома Ганса Вульфа из Тромбуду Алто.
Вы попадали в царство бабочек. Тысячи и тысячи бабочек были разложены на столах, лежали в папках, хранились в коробках, переложенные листами бумаги и пересыпанные нафталином, покоились в прямоугольных ящиках. Ганс Вульф был обладателем самого большого в мире количества бабочек. Он жил доходами от продажи бабочек.
Ганс освободил два стула, на которых стояли коробки из-под шляп, наполненные бабочками, предложил сесть, уселся сам и начал рассказывать. Оказывается, именно он положил начало «бабочкиной промышленности» в Бразилии. Много лет назад он обратил внимание на то, что в штате Санта-Катарина беззаботно и без всякой пользы летают тысячи бабочек. Кое-где натуралисты ловили их сачками и составляли коллекции, получая своего рода эстетическое наслаждение, без извлечения каких-либо материальных прибылей. Вульф решил покончить с подобной анархией. Он договорился с несколькими людьми в Рио-де-Жанейро и взялся поставлять им бабочек. Затем стал разъезжать по району Рио-ду-Сул и Тайо, проводя в каждом местечке «производственные совещания» с мальчишками и девчонками. После его отъезда юное поколение местных жителей, как правило, вооружалось сачками, банками и превращалось в охотников за бабочками. Через несколько месяцев у дверей дома Ганса Вульфа каждую субботу и воскресенье можно было видеть с утра длинную очередь мальчишек и девчонок, терпеливо ждавших, когда хозяин придет в пристройку и станет принимать у них товар. За маленькую бабочку из семейства папильо Ганс платил пять сентаво, за большую морфео — в шесть раз дороже.
Как раз в этот момент кто-то тихонько постучал в дверь пристройки, потом нетерпеливо подергал за ручку, и в образовавшуюся щель просунулась лукавая рожица девочки лет восьми.
— Можно войти? — пропищала она и, не дожидаясь ответа, проскользнула в комнату. — Вот здесь двадцать штук первой и шесть другой.
На краешек стола была аккуратно поставлена коробочка. Ганс открыл ее и перевернул содержимое на ладонь. Конечно, это были бабочки. Взяв пинцет, Вульф стал пересчитывать товар.