Осталось пройти пару кварталов – обойти промзону, где разливали радон и готовили к отправке, и там уже рукой подать.
Из ближайшего дома выскочил голый человек с воплями «Свершилось! Дождались, грешники!», добежал до перекрёстка и был сбит военным автомобилем. Машина уехала, тело осталось лежать.
Данила передёрнулся, успел увидеть, как камушек размером с кулак или намного меньше ударился о канализационный люк, срикошетил в их сторону и ударил в ногу парня с коробкой в руках. Тот рухнул на месте, проорал:
– Чёрт, последняя ходка! – кровь заливала его джинсы, он попытался ползти в сторону открытой двери подвала.
Соседи подхватили его под руки и затащили внутрь, дверь захлопнулась, коробка осталась снаружи.
Первая ударная волна выбила стёкла и заставила пошатнуться. Потом вой сирен оборвался и погас свет – фонари, окна, иллюминация, осталось только небо, испещрённое метеоритами. Тогда действительно начался ад.
Крики перестали заглушаться сигналом тревоги, исступленные вопли доносились со всех сторон. Паника захлестнула и тех, кто знал, что делать, люди засуетились, растерянные и почти оглушённые. Ещё одна волна сбила с ног, и Данила упустил руку Марины, упал, напоролся на что-то железное рукой. Толпа подхватила Марину и понесла вперёд, по Даниле успели пройтись несколько раз, пока кто-то, не утративший разум, сильно не рванул его за шиворот, снимая с ловушки и помогая двигаться вперёд.
– Дебилы, в другую сторону! Если ветер дунет с завода, всем хана! Там же… – проорал спаситель, последние слова заглушила новая ударная волна.
– Что?! – крикнул ему Данила в ответ.
– Там ремонт шёл! Трубы почти вскрыты, малейший толчок и газ полезет!
– Марина! – заревел Данила во весь голос.
Он сделал попытку тормознуть или вывернуться, но скорее символически – в плотном потоке оставалось только мечтать о лишнем движении. На перекрёстке толпа разделилась, часть свернула, обтекая промзону, другая с Данилой потекла к подземным маркетам. Он вертелся изо всех сил и сумел разглядеть, как светлые волосы Марины движутся вдоль забора. Тиски из чужих тел держали его и огибали брошенные автомобили, фонари и деревья.
Земля содрогнулась, крыши осветились коротким сполохом. Никто не удержался на ногах, но под донёсшийся грохот Данила встал одним из первых. Руку зверски дёргало. Пробираясь обратно вдоль стены дома, он кое-как перемотал рукавом рану. Лишь бы добраться до точки сбора, там наверняка будет аптечка.
Ветер? Ему казалось, ветер дует одновременно отовсюду. Он натянул на нос футболку, как будто это имело хоть какое-то значение. Не все смогли подняться после упавшего где-то метеорита, кто-то разбил голову, другие покалечились. Толпа поредела, и, пока не сбилась снова в единое целое, Данила побежал вперёд.
За забором раздался звонкий хлопок и спустя пару секунд несколько человек рядом с Данилой вновь упали. Он передёрнулся, но смотреть, кто сможет подняться, не успевал. Догнал Марину почти у самого Гжельского шоссе, она то бежала, то еле плелась, растерянно осматривалась по сторонам.
Он обхватил её за плечи, и они потратили короткие секунды на вздох облегчения: нашлись. Они снова сплелись руками и трусцой преодолели последние десятки метров, свернули в тупик. Рядом с неприметной стальной дверью стоял солдат с автоматом наготове.
Марина отточенным движением выхватила свой пропуск из сумочки, Данила следом – из кармана брюк. Солдат кивнул, приложил ключ к плашке в центре двери, та автоматически поднялась, открывая путь по лестнице вниз. Скудное зеленоватое освещение резко контрастировало с огненным небом, обещая, что теперь всё будет нормально.
Дверь опустилась за ними, но Данила успел увидеть подбегающую женщину лет сорока с подростком чуть не на руках.
– Брось, не выживет, – донёсся голос военного.
Лестница была металлическая, с надёжным поручнем и винтом погружалась под город. Они спускались несколько минут, прежде чем вышли на крохотную платформу – размером скорее с автобусную остановку. Тут уже стоял мужчина с большим рюкзаком. Рядом блестели рельсы и вдоль них матово краснели диоды, не освещая, а лишь обозначая целостность пути.