Анастасия Васильевна, может, и хотела снова спросить, но послушно кивнула, а Данила пока ещё не мог сообразить, что может понадобится.
Светлый коридор с напольной плиткой, стены с невыразительным, но всё же узором, коричневые двери с белыми цифрами. Панелька для отпечатка большого пальца. Данила сам открыл её, помог Марине усесться на кровать. Их было две вдоль стены, узкие, похожие на койки, но застеленные нормальным бельём. Поверх покрывала лежали кульки с одеждой. У другой стены – широкий стол с ноутом и обещанными пайками, над ним большой экран. Третью стену занимал шкаф с вешалками, полками и ящиками, рядом нашлась дверка в туалет с душем.
Данила торопливо распотрошил паёк: шоколадный батончик, кусок колбасы, сыра и хлеб. Он оглянулся, подошёл и включил чайник на тумбочке у кровати. Протянул Марине её батончик, она вяло взяла, принялась жевать с полузакрытыми глазами. Он присел рядом, жадно ел свою шоколадку, и Марина с усилием взяла его руку, нащупала Спуху и отщёлкнула её.
– Спрячь.
Данила кивнул, проглотил последние крошки, осмотрелся, снял куртку, завернул в неё девайс и засунул в нижний ящик шкафа. Не бог весть что, конечно. Зачесалась спина.
– Марина, ты в душ пойдёшь?
Она не ответила, в этот момент её начало рвать. Данила горестно заломил брови, принёс стакан воды из-под крана. Она выпила, попросила ещё, потом ещё один.
– Здесь хоть вода чистая? – спросил он, когда Марине полегчало.
– Да, нормальная вода. Только лимит на комнату, не помню, пятьдесят или сто литров.
– Тебя из-за шоколада так?
– Боюсь, что нет, – она вздохнула. – Я посплю ещё, Дань. Ты уберёшь? Тряпка должна быть в ящике под раковиной.
– Конечно.
Он помог ей переодеться и накрыться покрывалом. Вытер пол. Сел за стол и уставился в тёмный экран. Очень хотелось спать, в глазах будто песок. Хотелось помыться. Хотелось доесть паёк… Но не было сил даже думать. Ему нужно было просто несколько минут, чтобы просто посидеть в прострации.
Не знал, сколько прошло времени, может, с полчаса. Экран ожил, и в нём появился человек в медицинской маске и шапочке. Мешки под глазами выдавали сильную усталость.
– Смородин?
– Да, – отозвался Данила, даже не гадая, что понадобилось абоненту.
– Марина здесь?
– Спит.
– У неё очень мало тромбоцитов в крови и сильно оседают эритроциты. Нужен стационар и полное обследование.
Данила смотрел, не мигая.
– Что это значит?
– Скорее всего, лучевая болезнь.
Глава 14
Запах. Возбуждающий запах копченой свинины, острого сыра и поджаренного тоста. Оттеняющий аромат зелёного листа салата или огурца, возможно, ломтика помидора… Воображение дорисовало рядом стакан кефира, и его молочный слегка кислый запах тоже будоражил ноздри.
Дан глубоко вдохнул несколько раз, потом запах стал таять, растворяться, пока не осталась только тина и ил. Всего лишь очередной пузырь с мультяшным газом. Было очень холодно, а левую руку он даже перестал чувствовать. Ныла голова, и страшно хотелось есть.
Он открыл глаза. Счётчик гейгера продолжал исправно вибрировать, серое небо всё так же нависало над болотом. Он пока ещё жив… а значит, отдохнуть не получится. С немалым трудом Дан повернулся на бок, подтянул к себе онемевшую руку. Падение пришлось на один из островков торфа – и мягко, и теплее, чем на полузамерзшей жиже.
На запястье обнаружил укус какой-то мелкой твари, крыса или болотный заяц, но холод остановил кровь. Он пошевелил пальцами: те слушались, значит, и онемение скоро пройдёт. Дан пощупал куртку – дырка от клюва прыгуньи не зарастёт, как плоть. Хорошо, что просто порвалась, а не забилась тканью в рану.
Дан поднялся, заперев стон в груди, огляделся. Стояло утро: похоже, он провалялся весь день и ночь. Болото молчало, разве что плеснёт где-то тихонько крыса. С другой стороны тропы сидели два партака на чьей-то туше. Хорошо бы не человек, тогда Дан убедит птиц поделиться.
Обнял себя руками для тепла и заковылял к ним. Хоть сочащийся из болота радон и срастил Дану рёбра и печень, но от холода и затёкших конечностей спасти не мог никак. Дана начала бить дрожь. Хорошо, конечно, что организм борется, но не особо приятно.