арматурой проткнул.
- А, Смородин! Садись, зашьём.
Данила перевёл дыхание – на секунду показалось, что ему тоже могут отнять руку. А когда вкололи заморозку, осознал, что рука уже несколько часов ныла и подёргивала, а он отказывался это чувствовать. От облегчения у него вырвался вздох, и доктор усмехнулся.
- Ну, порядок, - заявил он, откладывая инструменты. - Швы рассосутся сами, дырку я тебе подклеил, так что через неделю уже можешь поднимать тяжести до десяти килограмм, а дальше по мере восстановления. Через боль, главное, не напрягай – и будет как новая, даже шрама не останется.
Данила его поблагодарил и пошёл обратно, забыв про приглашение на чай от Николы.
К Марине его допустили только через день. Он с трудом дождался нужного часа, бездумно водил взглядом по обязательному курсу первой помощи, не отличая инфаркта от инсульта. Зато резало глаз «…и передайте пострадавшего врачу/скорой/в госпиталь». Настроение было подавленным и он воображал себя последней надеждой раненого. В такой ситуации большинству найденных предстояло умереть, и Данила лёг спать мрачным и убитым.
Утром он проигнорировал завтрак и отправился в медблок. Узнал номер палаты, устремился туда, но рядом с нужной дверью его поймал за локоть врач.
- Минутку, минутку. Смородин же, правильно понимаю? Вы должны знать, перед тем как войдёте.
- Ей не выжить? – упало у него сердце.
- Слишком большая доза радиации, к сожалению… Мы не можем помочь. Только поддержать раствором и переливанием крови…
Данила замер, не вырываясь и переваривая удар.
- Сколько?
- Неделя, от силы две. И, вы понимаете, она плохо выглядит сейчас, не удивляйтесь.
- Я понял.
Постоял ещё несколько секунд, собираясь с силами. Потом врач отпустил его, и Данила вошёл в палату. Она была одна, и всё же он едва узнал её. Как всего за двое суток можно так измениться? Ни густых светлых волос, ни румянца – бедная до зелени девушка с побритой головой лежала вся в трубках и вяло разглядывала потолок. Даже похудела, как будто? Данила не дал чувствам отразиться на своём лице. Он перевёл дыхание и попробовал её приободрить.
- Нет, ну я знал, что в больницах плохо кормят, но чтобы настолько? Привет.
Она дёрнула уголком губ в ответ, нашла его взглядом. Закусила губу, сморщилась и шмыгнула носом.
- Как же я ненавижу эту планету!.. Прости, что затащила тебя в этот ад.
- Ну нет, это был мой выбор, Марин. Даже не думай, - он присел на стоящий рядом табурет и положил руку на её запястье.
Она развернула ладонь в ответ, сжала пальцами.
- Сволочи… - она сморгнула слёзы и заговорила с яростью, - каковы же гады! Я была готова работать в этих болотных условиях, не разгибая спины, годами без морских пляжей и горных лыж, в лес – только с маской… И всё чертям под хвост, за что, Данилка, за что?!
Он не знал, что ответить. Погладил её кожу, выдавил:
- Мир ужасно несправедлив. Прости, что не уберёг.
- Это они должны были меня уберечь, - сузила глаза Марина. – «Ценный специалист», «один на тысячи», ага… А знаешь что?
Она понизила голос и заговорила торопливым шёпотом.
- Я отомщу им.
- Как? – вскинул брови Данила.
- Подотрусь секретностью. Квазилюды, как я сказала, не восприимчивы к радиации – ни к радону, ни к солнечному излучению, могут пить и есть загрязнённые воду и пищу. Они живут в горах на севере, маленькими группами и постоянно сражаются друг с другом.
Ему хотелось остановить её – ведь секретные данные, не пожалеет ли, не будут ли у него самого проблемы? Но она говорила с жаром, жаль было прерывать, да и… интересно, чего уж.
- Они высокие и мускулистые, шкура очень крепкая – не каждая пуля возьмёт, осколки от гранат не убьют. «Идеальный солдат», подумал кто-то наверху и их стали забирать в лаборатории, то ли обучать, то ли опыты ставить. И по всем отчётам, всё, чему они могут научиться – это владеть оружием. Речь - только о еде да войне, как будто не запоминают никакие лишние слова для их образа жизни. Мы так и не поняли, что у них с брачными отношениями, есть ли семьи, с трудом различаем самок и самцов, но видим, что дерутся одинаково яростно, и в три года квазилюд уже не слабее