— Так ты была в деканате или нет? — Как-то громко, резко и слишком нервно выпалил Игорь.
— Предположим, была. Какая разница?
Какое-то время Игорь молчал, затем с презрением стрельнул глазами на нас с Катей.
— Зачем вы врете?! — Вдруг взорвался он. В его голосе раздражение мешалась с безнадёгой. — Ни в каком деканате ты не была! Зачем это говорить? Думаете, я слепой?!
На этом моменте я поняла, что плотно сжимаю зубы от возникшей в ходе разговора злости. Он что, хочет, чтобы я отчитывалась перед ним? А если бы меня всю пару тошнило в туалете, я тоже должна была сообщить ему? Даже если предположить, что мы с Ником занимались, как вчера выразилась Катя, «чем-то не тем», его это не касается никаким боком. В ответ я могла бы просто прогнать Игоря или начать с ним ругаться, но в голову пришла идея получше.
— Хорошо, я не была в деканате, — елейным голоском заговорила я и придвинулась ближе к Игорю, — вчера на последней паре я была с Никитой.
Не то чтобы это была откровенная ложь. Я специально назвала его именем, которым не называл никто. Пожалуй, только преподаватели. Когда же сам Ник проходил мимо нашей с Катей парты, я посмотрела прямо в его пронзительные холодные глаза, дерзко улыбнулась и подмигнула. Этим «выстрелом» удалось убить сразу двух зайцев. Во-первых, поверив, что его худшие опасения подтвердились, Игорь покраснел, как брошенный в кипящую воду рак, шумно задышал, рывком встал, чуть не опрокинув стул, и наконец зашагал к своему месту. Во-вторых, хотя я этого и не планировала, так без единого слова сказала Ярову: «Делай, что хочешь. Я тебя не боюсь». В ответ он лишь слегка приподнял брови, будто спрашивая: «Серьёзно?», и уселся прямо позади меня.
На протяжении всего дня его взгляд прожигал мне спину. Ещё подозрительнее было его непривычное спокойствие: ни одного пререкания, ни одной попытки завести спор с кем-то из преподавателей или сорвать занятие, лишь постоянное чёркание карандаша о бумагу, слышимое только тем, кто сидит рядом. Да что он там вообще делает?
На переменах рядом с ним тёрлась Марина, которая, стоило Нику только приобнять её за плечо или включить проникновенный голос, готова была написать за него часть лекции или сбегать в магазин за водой. Некоторые другие девчонки тоже не переставали кружить вокруг него, словно рыбы-прилипалы, кормом для которых служили шутки, да и вообще, любые слова Ярова.
На одном из перерывов мы с Катей шли по коридору в сторону лифтов и как раз проходили мимо такой собравшейся вокруг сидящего на подоконнике Ника стайки однокурсниц и пары однокурсников. Он отпускал саркастичные комментарии в их сторону, а они хлопали глазами и радовались уделённому вниманию.
Ник что-то говорил. Ему что-то отвечали. Кто-то хихикал. Но несмотря на затронувшую губы улыбку, взгляд его был направлен мимо всех окружающих, куда-то внутрь себя. На секунду он поднял глаза на нас с подругой, и меня пробрало странное чувство. В этих глазах я увидела что-то тёмное, навевающее ассоциации с недостижимыми океанскими глубинами, куда не проникает солнечный свет.
«Ему так скучно» — вдруг пронеслось у меня в голове. И это была не простая скука, вызванная не самым интересным разговором, а что-то, чему я пока не могла подобрать название. Он выглядел так, будто сам был не в состоянии понять, почему все эти люди вообще его окружают, зачем слушают и что в его словах заставляет их смеяться.
Как только прозвенел звонок с последней, четвертой, пары, и преподавательница попросила сдать домашние работы, Ник молча закинул сумку на плечо и направился к выходу. Когда ему вслед понеслось что-то вроде: «звонок для учителя», он, даже не оборачиваясь, беспечно ответил, что после звонка наступает его личное время, и никто не имеет права его задерживать.
Некоторые преподаватели еще пытались вразумить неуправляемого ученика: кто-то повышал голос, кто-то — выгонял. Но большинство из них успело понять всю бесполезность этой затеи, и теперь они лишь цокали языками, поджимали губы и качали головами, бросая в воздух угрозы насчёт несдачи предстоящих зачетов или напоминая о своем присутствии в комиссии на госэкзаменах в конце года. Нику, конечно, было плевать, и, скорее всего, не существовало в этом мире ничего, что могло бы заставить Ярова вести себя прилично.
Совсем скоро мне «посчастливилось» узнать, что же он там черкал у себя в тетради.
Глава 8
В четверг выдавали проверенные работы по политологии. На максимальный бал я, конечно, не рассчитывала — получить его у Манцева было всё равно что попробовать угнаться за поездом.