— Надеюсь, ты готов заплатить за испорченные вещи! — Поймав Ника на перемене, возмутилась я.
— Знаю, для тебя это может стать шоком, но существуют такие штуки… Их называют стиральными машинами, так вот, они…
— Это может не отстираться, умник! — Перебила я.
Его лицо приняло подозрительно хитрое выражение.
— Давай я отнесу в химчистку.
— И в чём же подвох? — Изогнула бровь я, складывая руки на груди.
Он картинно пожал плечами:
— Ни в чем. Снимай её, и получишь завтра, чистую и пахнущую альпийским лугом.
— Очень смешно. Я думала, у тебя получше с чувством юмора.
Ник облокотился рукой о стену и игриво спросил:
— Так тебе кажется, что у меня хорошее чувство юмора?
Я закатила глаза.
— Я не буду снимать блузку сейчас. Но если она не отстирается, учти, ты лично оплатишь химчистку.
Говоря, я ткнула пальцем ему в грудь для убедительности, но он перехватил мое запястье и наклонился ближе, так что я могла чувствовать исходящий от него запах горького одеколона, мешающегося с нотками табака.
— Ну конечно, дорогая.
Дома мама все допытывалась, как же я так умудрилась запачкаться. Когда блузка так и не отстиралась до конца, я на следующий же день подошла к парте Ярова и села рядом с ним.
— Какие планы на вечер? — Без обиняков спросила я.
— Хочешь, чтобы я составил тебе компанию в этой осенний одинокий вечер?
— Хочу, чтобы ты сходил в химчистку, — заявила я, вручила блузку немного растерянному Нику и была такова.
Я, конечно, понимала, что это может вылиться в очередную шутку, но интерес пересилил доводы разума. Несложно представить моё изумление, когда он подошёл ко мне в коридоре и отдал чистейшую, кипельно белую блузку, аккуратно сложенную в пакет. Я недоверчиво посмотрела на него. Достала многострадальную вещь из пакета и тут же бросила её обратно. От неё несло чем-то отвратительно-тошнотворным.
— Это явно не альпийские луга!
— Нет. Никак не вспомню, как назывался этот аромат. — Ник достал из сумки небольшой коричневый флакончик с нарисованной на нём мультяшной какашкой. — Ах, да, «Stinky ass"¹. Тебе что, не нравится?
Недолго думая, я выхватила флакончик из его рук и, подобно пистолету, направила на него.
— Извинись, — приказала я, не скрывая возникшего в голосе веселья.
— Ты не сделаешь этого, — с опаской проговорил Яров.
Он попытался отнять у меня бутылёк, но я успела спрятать его за спину. Тогда Ник медленно, как крадущийся лев, направился ко мне. Готовая обороняться, я выставила перед собой своё «оружие» и попятилась назад.
— Не подходи, — предупредила я.
Это не помогло. Наоборот, Ник неожиданно начал бежать ко мне, и у меня не осталось иного выбора, кроме как тоже убегать.
Коридор. Перед глазами мелькают одинаковые двери аудиторий и всё ещё сонные лица студентов. Позади слышатся приближающиеся шаги. Дверь на лестницу. Пролёт за пролётом вниз.
До тех пор, пока сильная рука не касается моего плеча, рывком разворачивает и я оказываюсь прижата к стене. Руки Ника обхватывают мои запястья, мешая пшикнуть в него зловонным спреем.
Но на мгновение, кажущееся бесконечностью, я забываю о спрее и о том, как мы вообще оказались в таком положении. Вглядываюсь в его широко распахнутые глаза цвета затянутого светло-серыми тучами неба за окном. Невольно перевожу взгляд на чувственные губы, на волосы. Некстати возникает недавняя дурацкая мысль о том, какими мягкими они могли бы быть. Снова смотрю в его глаза и понимаю, что он точно так же оглядывает меня. Так, будто видит впервые. Мое сердце пропускает удар, и вдруг становится как-то душно.
Чтобы прогнать возникшее наваждение, с трудом выворачиваю руку, все-таки дотягиваюсь до кнопки на бутылочке и прыскаю в Ника. Его лицо тут же приобретает иное выражение, челюсти плотно сжимаются.
— Ты пожалеешь, — тихо говорит он и тянет руки за бутыльком.
— Да ну? — Дразню я и снова брызгаю.
Запах стоит невыносимый, но сейчас мне всё равно. Я распыляю вонючую жидкость снова и снова, пока длинные пальцы Ника не оказываются на моем теле и не начинают безжалостно щекотать. Не в силах ничего с собой поделать, я начинаю безудержно хохотать, извиваться и отбиваться.
— Это нечестно! — Давясь смехом, пищу я.
Парень не реагирует и, понимая выигрышность избранной методики, начинает щекотать ещё сильнее. Его руки опускаются от рёбер до талии, перемещаются на живот.
— Стой! — Кое-как выдавливаю я. — Ник, прекрати!
От смеха начинают слезиться глаза.
— Никита!
От звука своего полного имени он резко останавливается и немного удивлённо смотрит на меня. Отчего-то, назвав его так, я тоже чувствую себя как-то странно и ощущаю, как к щекам приливает кровь.