Катя проводила его взглядом и посмотрела на меня с немного виноватым выражением лица.
— Ты не злишься на меня?
— С чего бы мне злиться?
Голос мой звучал так мрачно, что подругу вряд ли убедил мой ответ.
— Просто мне кажется, что с такими людьми для себя же лучше хотя бы постараться поддерживать хорошие отношения, — зачем-то оправдывалась она. Левая рука нервно теребила пальцы правой. — Это как с собакой, доберманом каким-нибудь. Ты не знаешь, что может взбрести ему в голову. И ты можешь или погладить его и дать вкусняшку, или начать дразнить и злить. Так что, я на твоём месте подумала бы, что выбрать.
— Собак надо воспитывать и держать на поводке! Тем более, тех, кто готов накинуться на каждого встречного.
Я насупилась и скрестила руки на груди. Ну почему один единственный человек своим присутствием портит весь день?!
— Ты же видишь, что он немного не… Он какой-то неуправляемый, — негромко сказала Катя и покосилась в сторону Ника, — лучше не трогать его.
Тот запрокинул ноги на соседнюю лавку и, не забывая сохранять некое весёлое превосходство в голосе, пререкался с работницей столовой, которая оповещала, что «со своим» нельзя и требовала убрать ноги со скамьи.
— На каком основании вы предъявляете требования?
— На основании того, что сюда нельзя свою еду приносить! Идите, вон, в кафе, и там делайте, что хотите! — Уперев руки в боки, причитала полная женщина с седыми, с бабушкиным сиреневым оттенком, волосами.
— Не вижу никаких юридический оснований в Ваших требованиях. Закреплено ли в уставе университета, что я не могу сидеть так, как хочу или есть пиццу на территории столовой? — Яров склонил голову, внимательно наблюдая за реакцией работницы.
Женщина лишь цыкнула языком, не придумав, что ответить. Наверно, никто, кроме ректора, никогда не читал устав и даже не задумывался о его существовании.
— Ты посмотри, какие все умные стали! — Все же вымолвила она. — Сказали нельзя, значит нельзя!
Теперь она, не обращая внимания на слова Ника, резкими раздраженными движениями стала собирать еще не опустевшие коробки с пиццей со стола и размахивать над ним тряпкой.
— Стоп, стоп, стоп, — почти проворковал парень и перехватил руку женщины, — мадам, а теперь вы посягаете на мою собственность. Я заплатил за эту пиццу, вы не имеете права её отнять.
— Тьфу на вас! — Бросила вконец разозлившаяся работница, махнула рукой на наш стол и затопала обратно.
Вокруг тут же раздались одобрительные возгласы, кто-то из однокурсников попытался дать Нику «Пять».
— Вау, ловко он, — прокомментировала Катя.
— М-да, — слабо откликнулась я, потому что, несмотря на мою неприязнь к новенькому, не могла с ней не согласиться.
С первого курса все знали, что наша столовая — территория сплошных запретов. Со своей едой — нельзя, сидеть совсем без еды, когда просто хочешь переждать окно между парами, нельзя, долго засиживаться — нельзя. Никто даже и не пытался спорить, а Яров всего какой-то парой фраз отмёл все возможные претензии.
Весь оставшийся день я ожидала новых выходок от него, но парень вёл себя на удивление мирно: не перебивал преподавателей на парах, подсел к Саше Семёнову и говорил с ним довольно тихо, а на переменах его поведение даже было приближено к понятиям о приличии. В мою сторону он больше ни разу не посмотрел.
Когда он не лез из кожи вон, чтобы стать центром вселенной, меня снова захлестнули скучные мысли о домашних заданиях, теме диплома и поисках работы. Хорошо, так и должно быть. Спокойно и привычно. После пар мы с Катей зашли в кафе неподалеку от универа, выпили по бокалу вина в честь начала учебного года, последнего в нашей жизни, и стали обсуждать платья на выпускной. Глупо пока о них задумываться, но простая болтовня прекрасно поднимала настроение.
Домой я пришла в хорошем расположении духа (насколько это возможно в первый учебный день) и оставалась бы в нем до конца вечера, даже невзирая на домашнее задание, если бы не мама. Нет, её я ни в чем не виню — за ужином она спрашивала, как дела и что нового в университете. В общем, проявляла заботу, как она делает всегда, но один вопрос заставил меня снова окунуться в не самые приятные мысли.
— Как там ваш новый мальчик?
Я вздохнула и ответила не сразу:
— Да нормально. Обычно.
Я привыкла доверять маме и делилась с ней почти всем: своими мыслями и переживаниями, но сегодня быть до конца откровенной не хотелось. Через стол на меня смотрели такие же, как у меня, карие глаза, в которых блеснула хитрая искорка интереса.
— Симпатичный?
Да. Очень.
— Нет, — снова соврала я и скрыла лицо за чашкой, в которой на самом деле уже не было ни капли чая.