- Если я умру раньше, ты должен разрезать меня и достать ребеночка, - схватка прекратилась, и она, немного отдохнув, продолжила, - это дитя должно жить.
- Я сделаю все, что от меня зависит… - кивнул доктор, - давай молиться, чтобы и ты смогла выжить.
Он утешал ее, но уже знал, что мать не переживет эти роды, слишком много крови она уже потеряла. Время шло: в оконце пробился первый луч солнца, небесное светило встретил громкий детский плач. Обмыв младенца в воде, Себастьян завернул его в свою рубаху и, набросав соломы в ясли, уложил в них девочку, которой мать так и не смогла дать имя. Одевшись в свои черные одежды, он завернул ребенка с свой плащ, так, чтобы капюшоном можно было прикрыть лицо малышки от заразных эманаций, что летают там снаружи. Закрепив саквояж на поясе и взяв ребенка в руки, он поджег последние дома и покинул эту деревню.
Спустя сутки они пришли в селение, не отмеченное белым флагом. Себастьян первым делом нашел кормилицу для ребенка, а после попросил приюта у старосты. Мужчину выслушали и позволили остаться.
- Амброзин - так тебя будут звать, малышка, - качая девочку на коленях, говорил мужчина с бледными светло-голубыми глазами, - на моей родине это имя говорит, что ты бессмертная. Я обучу тебя своему искусству, ведь ты чудо, дарованное мне в час отчаянья.
Они поселились с ветхом домишке на краю деревушки. Постепенно весть о том, что в деревне осел лекарь с ребенком облетела округу и к старому дому, в котором жили Себастьян с малюткой стали приходить страдальцы. Первое время это были убогие калеки, которые приносили доктору вести о том, что чума бушует в соседних городах и селах. По долгу службы мужчине приходилось уходить из деревни оставляя малышку Амброзин на попечение кормилицы.
И с каждым разом ему все страшнее стало возвращение под крышу дома в котором тот теперь обитает. Страх принести на своей одежде чумные семена заставлял мужчину задерживаться в дороге, чаще идти вдоль рек и ручьев. Возвращение в деревню Себастьяна было весьма мокрым зрелищем, ведь он оставлял себе за чертой города единственную в доме кадку с водой и по возвращении омывал тело и одежду.
Время шло, бушующая вокруг эпидемия все ближе подходила к деревушке. Страх довел лекаря до того, что он стал оставлять свой врачебный костюм за пределами деревни. По началу это было странно, смотреть как лекарь мокрый как курица возвращается домой. Но день ото дня уважение к доктору росло. Он все чаще отлучался, но по возвращении помогал местным жителям с их напастями, а когда умерла повитуха, а ее внучка еще будучи слишком не опытно стал вместе с ней ходить и помогать женщинам разрешаться.
Постепенно единственная улица очистилась от смрада и грязи, потому что доктор, сходя сума от беспокойства стал ходить домой босым, оставляя свой вороний костюм на ветке дерева за околицей. Чтобы не портить урожай мужики выкапывали во дворах ямы в которые стали сливать отходы. Так смрад покинул эту деревушку.
Время шло так незаметно прошел первый год. Жилище доктора заметно утеплилось, в нем исчезли щели и дыры. Крыша более не протекала, летом мужики помогли залатать течь и замазать щели. Доктор стал все меньше покидать деревню, и вести о чуме приходили из далека. Черная зараза выкосила много деревень, но отчего-то обошла стороной ту где поселился странный доктор. Быть может причиной тому была придумка старосты с наведением порядка на улице, а может от того, что крысы ушли из-за голода, а может потому что докторская паранойя оказалась заразной и люди стали мыться на подступах к деревне, когда возвращались домой, чистота перекинулась от мужиков к женушкам и те красуясь одна перед другой стали настирывать свое белье чаще, от чего и вид деревни стал светлей. Чума обошла стороной эту деревушку.
Был по-летнему жаркий день, Себастьян возвращался в деревню с одной из вылазок в чумные деревни. Его голова была забита оптимистичными мыслями, ведь черная подруга отступила, количество зараженных уменьшилось и теперь не приходится сжигать целые деревни. Дома жгли, сжигали трупы, а еще стали заботиться о том, чтобы крысы не лезли в дома и много-чего еще придумали. Это давало надежду, что вскоре все закончится. Доктор смотрел как с деревьев облетает багряная листва, он шел не спеша, медленно потягивая трубку. Время от времени он останавливался и запускал руку в придорожную листву, выуживая из листвы орехи. Вблизи деревни росло много орехов, поэтому иногда мужчина приносил домой горсточку, чтобы побаловать Амброзин. Недавно она начала говорить и все чаще ее радостное «Папа!», согревало сердце мужчины.