На месте его ведра уже давно стояла бочка с водой в которой обмывались все, кто возвращался. Сегодня возле нее сидел мальчишка, старший сын кормилицы Амброзин. Как только парнишка заметил доктора, тот бросился к нему на встречу. Едва Себастьян разглядел лицо мальчика, сердце доктора рухнуло в пятки. Лим, так зовут конопатого рыжего мальчишку, бежал и что-то пытался рассказать, его лицо искажено страхом, а речь не связная. Доктору стоило много труда, чтобы успокоить его и допросить.
Девочку лихорадило вот уже вторые сутки, но страшно другое - охотник Рон, здоровый мужичина, слег и на коже его появились чумные бубоны. Вся семья Рона закрылась дома, а сам мужчина в хлеву. Из домов староста всем запретил выходить и грозился розгами, тем кто покинет дом, пока доктор не вернется домой.
Проскочив мимо бочки и не снимая ужасного костюма Себастьян, разрывая свое сердце на куски направился к дому охотника Рона. Перед этим, приказал мальчику чтобы Амброзин, если та продолжает гореть, обливать студеной колодезной водой, до его возвращения.
Черный доктор остановился у дома охотника, спрятал дрожащей рукой трубку в карман на рукаве и затянул ремни. Поправил маску, посмотрел не приближающуюся с севера грозу и направился в хлев. Скрипнул засов и дверь приоткрылась едва доктор подошел к хлеву. Войдя внутрь доктор увидел, что здесь нет сена, что хорошо, в одном из загонов лежали шкуры, там видимо спал мужчина. Здесь не было зерна и что удивительно было чисто как в доме. В углу была сложена небольшая каменная печь, в ней теплился огонь, кипел котелок с отваром каких-то трав. Пахло полынью и резедой, доктор прошел к очагу, сел на предложенный табурет и приказал мужчине раздеться.
- Это появилось в лесу, по началу я думал пчела цапнула, - прорычал мужчина, стягивая с широкой груди свободную рубаху, - давеча в город пушнину отвез, там возможно и подцепил, - продолжал мужчина, стаскивая с ноги истоптанный сапог.
- С кем из жителей общался, когда вернулся? – голос Себастьяна был подобен шелесту ветра.
- Дык ни с кем, у деревни то я уже понял, что все, но помри я в лесу, то зверье растащило бы и кто знает, как скоро бы все заболели. Поэтому решил, что запрусь в хлеву, а коль помру то и пусть сожгут, - Рон снял портки и развел руки в стороны, позволяя доктору себя осмотреть, - У бочки маячил Лим, видать тебя ждал, я крикнул ему, чтобы жену мою предупредил, да и всех в деревне заодно, - Доктор сказал ему встать у окна на свет и тот подчинился, - Еще я сказал ему, чтобы мужики всю солому из хлева моего вытаскали и положили на дорогу, а когда я прошел сожгли ее вместе с заразой.
- Чем питаешься? – прошелестел Себастьян.
- Жена принесла крупы, каждый день переливает из чистого ведра в мою кадку, - он махнул в сторону кадки из которой раньше пила его лошадь, - Тильда моя, была старой кобылой, она подвернула ногу в пути, пришлось ее оставить в городе.
Доктор осмотрев мужчину позволил тому одеться. А сам сел и уставился на угли.
- Ты хороший человек Рон, - вздохнув заговорил доктор, - и тебя любит бог. Думаю ты крепкий и вскоре поправишься, - Себастьян достал из кармана орешки и кинул их в угли, - твой поступок, не знаю, кто тебя научил, но ты поступил верно. Солому бы все равно пришлось сжечь. Я буду приходить к тебе пока ты не поправишься, а сейчас мне нужно спешить, Амброзин больна.
- Так чего же бы старый пень не пошел к ней? – удивился Рон.
- Я должен был убедиться, - голос врача был растерян, - Боюсь, что это чума, но после разговора с тобой у меня есть надежда.
Он встал и вид его был невероятно измучен, плечи доктора опали, а сам он ссутулился. Вид его был угнетенный, но передвигался он достаточно быстро, возле бочки он истратил всю воду тщательно отмывая свой костюм. А после, мокрой тенью, пошел к дому кормилицы.
Маленькая, бледная кроха лежала в кроватке, щечки зарумянились, а волосики были мокрыми. Кормилица сидела рядом с ней и тихонько напевала колыбельную. Себастьян прошел в дом, но женщина не подпустила его к кроватке.