И вот, когда я жаждала услышать признание в страсти, относительно которой, как мне думалось, не могла ошибаться, и вместе с тем при каждой нашей встрече трепетала, ожидая любовных признаний, из Лондона к нам в гости приехала вдова Кэри, собиравшаяся провести в нашем доме все лето.
Те, кто знаком с этой дамой, вряд ли сочтут напраслиной мое мнение о том, что она далеко не красавица, но при том она так отчаянно кокетничает, как если бы, будучи неотразимой, имела на то все основания. Впрочем, вы, возможно, ее видели и в таком случае охотно со мной согласитесь.
Бут ответил, что видеть вдову Кэри ему не доводилось, и тогда мисс Мэтьюз продолжала свой рассказ так, как об этом повествуется в следующей главе.
Глава 8
Продолжение рассказа мисс Мэтьюз
– Не прошло и трех дней со дня приезда этой молодой особы, как Гебберс начал проявлять к ней такое внимание, что это бросалось в глаза всем, а мой бедный отец, полюбивший корнета как родного сына, принялся подшучивать на сей счет как человек, который был бы непрочь посодействовать приятелю заполучить изрядное состояние вдовушки.
Вам, сэр, нетрудно представить тогдашние мои переживания, однако страдать от неизвестности мне пришлось недолго: оказавшись как-то со мной наедине, Гебберс воспользовался случаем и признался, что сама мысль о женитьбе вопреки чувству, ради одной только выгоды ему отвратительна. Я пылко согласилась с ним и добавила даже, что на такое способны лишь глупцы и негодяи; Гебберс ответил со вздохом: «Вы, правы, сударыня, но что бы вы сказали о человеке, чье сердце, обливается кровью, трепеща от любви к женщине, ради которой он охотно пожертвовал бы вселенной, однако, рискуя пожертвовать в случае признания не только своими, но и ее интересами, не осмеливается даже намекнуть ей об этой всепоглощающей страсти? Верите ли вы, мисс Фанни, что такой несчастный существует на свете?» Я ответила с напускной холодностью, что не верю, будто такое возможно. Тогда, ласково взяв меня за руку и с неописуемой нежностью устремив на меня проникновенный взгляд, Гебберс торжественно объявил, что он и есть тот самый несчастный. Затем, содрогнувшись, как если бы осознал допущенную им оплошность, Гебберс воскликнул срывающимся голосом: «Что я говорю? Простите меня, мисс Фанни; ведь я молю вас только о сострадании и никогда не попрошу о большем!» При этих его словах, заслышав приближающиеся шаги отца, я выдала себя окончательно, если не сделала этого еще раньше. Поспешно вырвав руку, я воскликнула: «Тише, ради всего святого! Сюда идет отец!» Вспыхнувшие щеки, смущенный вид, нетвердый голос, боюсь, досказали моему искусителю обо всем, что он хотел узнать.
После этого разговора понадобилось совсем немного, чтобы наши отношения вполне прояснились; не дававшие мне покоя сомнения были наконец разрешены, и я, не в силах противостоять сладостному чувству, предалась ему всем существом. Победа, одержанная над вдовой, к которой я за короткий срок успела воспылать самой непримиримой ненавистью, наполняла меня невыразимой гордостью. Мне представлялось, что всем этим счастьем я обязана Гебберсу. Я не сомневалась, что он питает ко мне самое бескорыстное влечение, и полагала его во всех отношениях достойным ответной привязанности. И я разделила его чувства, назвав его своим возлюбленным. Гебберс признался мне, что более всего страшился, как бы мой отец не усмотрел неладного в нашем сближении, хотя я убеждена, что будь намерения моего поклонника благородными, ему нечего было бы опасаться.
И вот, дабы усыпить возможные подозрения, я согласилась, что ему следует для вида ухаживать за вдовой, ставшей с тех пор постоянной мишенью наших насмешек; он прикидывался, будто без утайки рассказывает мне обо всем, что происходило между ними на свидании, да и эта вероломная женщина ничуть не хуже разыгрывала свою роль в бессовестном спектакле. Все это время она изображала свою любовь ко мне и притворялась самым верным моим другом. Но такова уж женская дружба!
При этом замечании Бут, как ни был он растроган кое-какими перипетиями истории, едва удержался от смеха, но, по счастью, его собеседница не заметила этого и без помех продолжала свой рассказ.
– Я подошла теперь к той части моего повествования, в которой не обойтись без некоторых подробностей, хотя они и могут показаться докучными: ведь беседы влюбленных, я думаю, все на один лад и любая произнесенная ими фраза уже повторялась бессчетное количество раз.