При этих словах Амелия вновь залилась слезами, и весь ее облик свидетельствовал об искреннем безутешном горе.
– Ну вот, полюбуйтесь, опять вы за свое! – воскликнула миссис Эллисон. – Сударыня, пока вы предаетесь столь неумеренному горю, способны ли вы внять голосу рассудка? Я знаю, что совершаю непростительную глупость, принимая так близко к сердцу чужие дела. Мне также отлично известно, что я берусь за крайне неблагодарное дело, но я так люблю вас, дорогая миссис Бут, что не в силах видеть, как вы мучаетесь, и я вам помогу, если вы только послушаетесь меня. Но, прошу вас, настройтесь на более спокойный лад, и я даю вам слово, что в ближайшие два дня ваш муж будет на свободе. Послушайте, дитя мое, постарайтесь только вести себя как подобает решительной женщине и, несмотря на все случившееся, приходите вечером туда, куда вы обещали. Мне, по крайней мере, известен человек, который может и жаждет вам услужить.
Последнюю фразу миссис Эллисон произнесла шепотом, чтобы миссис Аткинсон, которая была в это время занята детьми, не могла ее услышать, однако Амелия ответила ей громко:
– Где же это я, как вы уверяете, обещала сегодня быть?
– Нет, нет, если вы об этом забыли, – вскричала миссис Эллисон, – я напомню вам об этом как-нибудь позже, а сейчас не возвратиться ли вам лучше домой? Служанка уже, должно быть, приготовила обед – не пообедаете ли со мной?
– Я и слушать не хочу ни о каких обедах, – воскликнула Амелия, – потому что и так уже сыта по горло.
– Как вам угодно, – уступила миссис Эллисон, – но, дорогая моя, позвольте мне хотя бы проводить вас домой. Мне бы не хотелось, – продолжала она шепотом, – говорить с вами кое о каких вещах в присутствии посторонних.
– А у меня, сударыня, нет от этой женщины решительно никаких тайн, – ответила Амелия. – Я всегда буду бесконечно ей обязана за те тайны, которые она мне поверила.
– Сударыня, – промолвила миссис Эллисон, – я вовсе не собираюсь препятствовать вашим обязательствам, напротив, я весьма рада тому, что вы столь многим обязаны этой даме и от души желала бы, чтобы и все прочие точно так же не забывали чем и кому они обязаны. Надеюсь, я не упустила не единой возможности выказать миссис Бут свою обязательность, как не упускала ее и в отношении других людей.
– Если под этими другими людьми вы, сударыня, имеете в виду меня, – воскликнула миссис Аткинсон, – то, признаюсь, я искренне верю, что вы намеревались обязать нас обеих услугой одного и того же свойства, и мне приятно сознавать, что благодаря мне эта дама не так сильно вам обязана, как я.
– Право, я что-то не могу взять в толк, сударыня, – вскричала миссис Эллисон, – на что вы, собственно говоря, намекаете? Уж не вознамерились ли вы, сударыня, в самом деле, меня оскорбить?
– Я вознамерилась, сударыня, если это только в моих силах, защитить невинность и добродетель, – твердо сказала миссис Аткинсон. – Не сомневаюсь, что только стремление любой ценой обречь их гибели могло побудить вас именно сейчас напомнить миссис Бут о данном ею обещании.
– От кого другого, но от вас, сударыня, я уж никак не ожидала подобного тона, – воскликнула миссис Аткинсон. – Да расскажи мне кто-нибудь другой о такой неблагодарности, я бы никогда этому не поверила.
– А ваше бесстыдство, – продолжала миссис Аткинсон, – вообще превосходит, мне кажется, всякое вероятие. Впрочем, стоит женщинам только однажды отбросить свойственную их полу скромность, как их наглость уже не знает преград.
– Вот уж никогда бы не поверила, – вскричала миссис Эллисон, – что человеческая природа способна на такое. Неужели это говорит женщина, которую я кормила, одевала, поддерживала? Да ведь если вы сейчас не нуждаетесь в самом насущно необходимом, то единственно благодаря моей доброте и заступничеству.
– Да, все это правда, – отозвалась миссис Аткинсон, – но ко всем этим благодеяниям следует еще прибавить билет на маскарад. Могла ли я представить, сударыня, что у вас хватит смелости в моем присутствии уговаривать другую женщину пойти на свидание в то же самое место и с тем же самым человеком? Впрочем, прошу прощения, вы не такая уж смелая, как можно было подумать. Ведь вы все же старались, чтобы я ничего не узнала об этом свидании, и ваш умысел стал мне известен лишь по счастливой случайности; видимо, все же существуют ангелы-хранители, оберегающие невинность и добродетель, хотя могу свидетельствовать – я на своем опыте убедилась, – что они не всегда бывают так бдительны.