Часы после полудня Бут и его жена провели в обществе миссис Эллисон, – едва ли это стоило бы упоминать, если бы Амелия не явила здесь пример того благоразумия, которое никогда не должно покидать осмотрительную замужнюю женщину; пить чай с миссис Эллисон она согласилась только при условии, что при этом не будет присутствовать джентльмен, с которым они встретились во время исполнения оратории. Правда, на сей раз ее осторожность оказалась излишней, ибо к немалому облегчению Амелии новый знакомый не обеспокоил их своим визитом; Амелия и без того была смущена насмешками миссис Эллисон и в мыслях своих придавала слишком большое значение каждому комплименту и всем знакам внимания, оказанным ей незнакомым джентльменом, причем заходила далеко за пределы правдоподобия. Теперь все ее тревоги опять улеглись, и она полагала все сказанное на сей счет миссис Эллисон не более чем шуткой или заблуждением.
За чаем присутствовала также молодая дама, которая была четвертой в игре в вист и провела с ними весь вечер. Звали ее Беннет. Ей было, примерно, лет двадцать пять, но из-за болезни она выглядела старше и в значительной мере утратила свою миловидность, от которой, несмотря на ее молодость, сохранились лишь немногие следы. В одном отношении она составляла полную противоположность миссис Эллисон, отличаясь в такой же мере серьезностью, в какой вторая была жизнерадостна. Однако при всей своей серьезности она отнюдь не была угрюмого нрава: напротив того, лицо ее выражало приветливость, а манеры свидетельствовали о прекрасном воспитании. Одним словом, Амелия отнесла ее серьезность за счет плохого здоровья и прониклась состраданием, которое в добрых душах, то есть, иначе говоря, в душах, способных испытывать сочувствие, непременно вызывает некоторую толику сердечной склонности или приязни.
Одним словом, Амелию настолько очаровала беседа с этой дамой, что, хотя ей было совершенно несвойственно неуместное любопытство, она все же не могла удержаться от того, чтобы при первой же возможности расспросить, кто она такая. Миссис Эллисон рассказала ей, что миссис Беннет очень несчастна, ибо, выйдя замуж по любви за молодого священника, который вскоре умер от чахотки, осталась вдовой и притом почти без средств к существованию. Услыхав об этом, Амелия прониклась еще большим сочувствием, что в свой черед еще усилило то благорасположение, которое Амелия уже испытывала к новой знакомой. Вот почему Амелия попросила миссис Эллисон поближе познакомить ее с миссис Беннет и предложила в любой удобный для этого день вдвоем навестить ее.
– Да когда вам будет угодно, – воскликнула та, – чего тут чиниться, ведь миссис Беннет не придерживается всяких там церемоний, и поскольку вы, как я сразу приметила, очень ей понравились, то я уверена, что смогу пригласить ее к вам на чашку чая, когда вам это заблагорассудится.
Два последующих дня Бут не покидал дома к чрезвычайному удовольствию Амелии; одно его присутствие заставляло ее забыть о любой горести. И то сказать, Бут всегда, если только это зависело от его воли, оставался с Амелией: и на этот раз не было никаких оснований приписывать его домоседство какой-нибудь особой причине, а посему у нее и не возникло на сей счет ни малейших подозрений. В субботу малышка была не совсем здорова и жаловалась на озноб, вследствие чего Амелия почти не выходила из своей комнаты и не пошла в этот день вместе с мужем пить чай у миссис Эллисон, которую случайно как раз в этот день навестил знатный лорд, доводившийся ей кузеном: несмотря на стесненные обстоятельства, вынуждавшие ее сдавать часть дома квартирантам, миссис Эллисон была из хорошей семьи и состояла в родстве с некоторыми высокопоставленными особами.
Хотя милорд сам не занимал никакой государственной должности, однако благодаря своему богатству имел немалый вес среди власть имущих. Миссис Эллисон не преминула поэтому воспользоваться случаем, чтобы без всяких околичностей порекомендовать Бута вниманию его милости. Едва только милорд в разговоре с Бутом соблаговолил назвать его капитаном, как она тотчас вставила:
– Ах, если бы с вашей помощью, милорд, он и в самом деле стал им… Это было бы лишь данью справедливости, а ведь стоит вам лишь захотеть – и вы, я знаю, можете добиться куда большего.
Она не упустила случая упомянуть о заслугах Бута, о ранениях, полученных им во время осады Гибралтара, о чем ей было уже известно из чистосердечного рассказа Амелии. Бут вспыхнул от смущения и не проронил ни слова, как юная девица, слушающая, как ее расхваливают.