Напиток словно вернул парню жизнь, его взгляд прояснился.
— Спасибо, — слово хрипом вырвалось из горла. Старик, услышав звук, недовольно цокнул.
— Нехорошо, ой нехорошо… Допивай быстрей и пошли. В деревне я смогу что-то сделать.
Небо постепенно светлело, но дым от костра все еще хорошо было видно с другого берега. Эвдиал обернулся в сторону реки.
— Гонится за тобой кто? — строго спросил старик.
— Не знаю, — честно ответил Эвдиал. Он действительно не знал, и даже допускал надежду, что если его не нагнали за ночь, возможно, и не преследовали, решив, что Эвдиал замерзнет в лесу или попадется волкам.
— Ограбили тебя? — старик выглядел участливо и в то же время настороженно. Эвдиал был так благодарен за спасение и так изнурен, что не находил больше сил для лжи. Он заставил себя кивнуть, но добродушный спаситель воспринял этот жест иначе.
— Ладно уж, вопросы потом, а то околеешь совсем… Сюда они не сунутся, не безумцы ж через реку-то… — затем он глянул на Эвдиала, мокрого, дрожащего и вполне безумного, но ничего не сказал. — Идем в деревню, пока не помер.
Парню стоило всех усилий отойти от теплого огня и позволить его погасить. Дорога до деревни оказалась самым тяжелым отрезком пути. Мокрая, холодная одежда сковывала. Тело неконтролируемо трясло, а зубы отстукивали мелодию.
— Немного осталось, немного, — подбадривал старик.
Как только показались первые дома, что-то внутри Эвдиала болезненно сжалось. Он вдруг понял, что никогда не входил в деревню как гость, только как грабитель.
— А̀гуя! — крикнул Сепеол, когда они подошли к небольшому, аккуратному домику. — Затопи, скорее!
На крыльце тут же появилась старая женщина, судя по всему, жена старика. Она кинула на Эвдиала короткий оценивающий взгляд и скрылась в доме.
Жители только просыпались и брались за дела. Непривычно было видеть их размеренный, неспешный быт, спокойных детей и животных. Люди с интересом разглядывали пришлого чужака, но страха в их взгляде не было.
Тем временем Агуя, раз выругавшись себе под нос, стала носить дрова в пристройку у дома. Туда старик и завел Эвдиала. Пространство внутри окутало парня спасительным теплом.
— Прогрейся тут, а вон в том котле, — указал старик, — скоро нагреется вода, вымойся, переодевайся в сухое и приходи в дом, — на лавку он бросил стопку свежей одежды.
Эвдиал кивнул. В помещении становилось все теплее, тело переставало дрожать. Но разум парня все еще не до конца верил, что ему удалось спастись, какая-то его часть подозревала, что все это – предсмертный сон.
— Не засни только, а то упаришься… — добавил старик, словно прочитав мысли. — Ну, я зайду чуть позже, проведаю,— и оставил парня одного.
Эвдиал с трудом стянул с себя мокрую одежду, чувствуя себя насекомым, сбрасывающим панцирь.
Теплая вода и сухая одежда, не только отогрели продрогшее тело, но и вернули Эвдиалу способность ясно мыслить. Он понимал, что старик непременно расспросит о произошедшем, и что необходимо придумать складную историю, вроде тех, что сочинял Фиан.
Осознание, что ложь теперь навсегда станет спутницей Эвдиала, отдавало призрением к себе и терпкой горечью. Еще большей горечью отдавало, что выбор у Эвдиала был – он всегда может рассказать правду. А сразу после – отправиться на виселицу.
Эвдиал осторожно извлек кинжал из ножен. Практически вся кровь смылась речной водой, но кое-где еще виднелись красные подтеки. Краем своей мокрой рубашки парень осторожно отчистил орудие. Пока он делал это, его отогретые руки вновь задрожали, а глаза зажгло от боли.
Последние капли жизни Зара стирались, оставляя лишь холод и блеск лезвия.
Эвдиал не раз думал о том, что хотел бы, чтобы Зар остановился, и в моменты самых жестоких его злодеяний думал, что тому и вовсе место на эшафоте. Но сейчас, неосторожно исполнив желание, вяз в отчаянии и хотел бы все изменить. Вместе с тем, смерть не сделала Зара лучшим человеком, не отчистила, не вернула отнятые им жизни, потому Эвдиал был рад, что теперь тот больше никому не причинит вреда. Противоречивые чувства боли, скорби и облегчения рвали ему сердце и вырывались горячими крупными слезами.
Эвдиал прижал к себе кинжал. Парень знал, что расстаться с оружием не сможет. Словно оно хотя бы немного возвращало утраченную жизнь. И вместе с тем, делало Эвдиала все больше Манфосом.
— Живой ты? — раздался голос старика. Он вошел так быстро, что Эвдиал не успел спрятать ни слез, ни оружия. Про слезы старик тактично не спросил, а вот кинжал тревожил его. — Зачем он тебе?