Эвдиал сжал кинжал крепче, словно его могли отобрать.
— Это… память о человеке.
— Об отце?
Эвдиал помолчал немного. Вина и боль передавили ему горло.
— Брате.
Дом старика был обставлен скромно, но ухоженно. По насыщенному запаху трав Эвдиал догадался, что это дом лекаря.
— Вот проходи, — он указал на крепко сбитые лавки у стола, на котором в глиняной чашке уже дымился бульон. Эвдиал бросил короткий взгляд на шкафы, сундуки, ящики, и быстро понял, где что могло лежать. Он мгновенно устыдился, но ничего не мог сделать – привычка, выработанная за огромное количество грабежей.
Впервые в деревни хозяева дома приглашали Эвдиала к столу. Парень чувствовал одновременно радость – быть гостем, а не захватчиком казалось кусочком той жизни, о которой парень мечтал, но и стыд – он не заслуживал этой доброты.
— Чего застыл? — добродушно произнес старик. — Садись, садись.
Парень послушно сел за стол.
— Спасибо вам,…
Эвдиал почувствовал новую волну стыда, когда понял, что даже не узнал имя своего спасителя.
— Сѐпеол, — старик оказался проницательным человеком. — А это моя жена Агуя. И внучка, Э̀льба… где она?
— За козами ходит, — жена Сепеола что-то стряпала, по ее движениям и словам, было ясно, что ни того ни другого она не тратит просто так. Каждый жест был отточен и выверен, она энергично месила тесто, забрасывая туда другие ингредиенты, и делала это так искусно, что Эвдиал невольно засмотрелся. А затем и задумался. Единственное, что он мог хоть сколько-нибудь хорошо – обращаться с кинжалом. В северной крепости всем Манфосам тоже приходилось вести хозяйство, но делали это, как умели и, сравнив с Агуей, сразу становилось ясно, что, за редким исключением, умели они так себе.
— Это она молодец, — похвалил старик. — Тебя как звать?
— Эвдиал, — кончики ушей парня покраснели, узнав чужие имена, свое он не назвал. Привычки представляться кому-то у Эвдиала не водилось, не было нужды.
«Тут все иначе, — напомнил он себе, — нужно привыкать. Смотреть, как ведут себя люди в… обычной жизни».
— Ешь, ешь, пока не остыло, — Сепеол улыбнулся, несколько зубов у него не хватало, но улыбка все равно выходила располагающей и приятной.
— Мне… нечего дать вам взамен, — замялся парень. Всю жизнь он брал все просто так, и делать этого теперь не хотелось.
— Да я уж понял, — весело сказал старик. — Ничего, на ноги встанешь, поговорим, ешь.
Эвдиал послушался и, выпив первую ложку бульона, понял, как сильно, оказывается, был голоден. Желудок закрутило, а в животе разлилось приятное тепло.
— Я хорошо себя чувствую, могу сделать какую-нибудь работу… — сказал Эвдиал, прикидывая, чем бы смог помочь. В зимней крепости он часто орудовал топором. — Наколоть дров, например…
— К вечеру свалишься с лихорадкой, помощник, — уверенно сказал Сепеол, — так что побереги силы.
Конечно, Эвдиал не отнесся к этим словам серьезно. Он согрелся, энергия возвращалась с каждой ложкой бульона, и парень готов был не только бежать дальше, но и впитывать новую, неизвестную жизнь.
Однако днем его вдруг окатило слабостью, несмотря на то, что Агуя была скупа на слова, но щедра на угощения. А вечером, как старик и предсказал, Эвдиал свалился с сильным жаром, какого никогда прежде не знал.
Глава 6. Доброта и жестокость
Время стало для Эвдиала условным и ускользающим. Он то проваливался на долгие сутки в беспамятство, то за минуту видел целые отрезки жизни.
Среди образов, стремительно сменявших друг друга, то и дело появлялось молодое женское лицо. Округлое, с ясными зелеными глазами, как у самого Эвдиала, и светлыми длинными волосами. С каждым ее приходом становилось прохладнее и от того – легче.
Наконец, после долгой и яркой схватки, сознание победило лихорадочное забытье, и Эвдиал очнулся. Поначалу он не узнал комнату, пропитанную запахом трав, но это не пугало и не казалось неправильным – Манфосы постоянно перемещались и редко ночевали в одном месте дважды.
Но сладкое беспамятство длилось не дольше нескольких мгновений. Воспоминания возвращались вспышками, одно за другим.
Эвдиал узнал комнату, в которой его оставил Сепеол, вспомнил самого старика и свой побег, смерть Зара…
Зеленые глаза неотрывно смотрели в потолок, парень не шевелился, и казалось, не дышал, осознавая, что память не лжет, что все это не просто кошмар.
Приподнявшись, Эвдиал нашел глазами кинжал. Тот страшным доказательством лежал на лавке у примыкающей стены. Парень отвернулся и только тогда заметил девушку из сна.
Она сидела за столом, к нему спиной, еще не заметив, что Эвдиал очнулся, но тот не сомневался, что это она. Рядом с ней стояла лохань с водой и смоченной тряпицей, видимо, той самой, что дарила облегчающую прохладу.