— Не здесь, — сказал главный устало, оттягивая ворот от шеи. — Меня тошнит от крови. К обеду нужно, а что сейчас он городит – не важно.
Рыжий молча сел на место, продолжая сверлить заключенного взглядом. Лицо Эвдиала исказила горькая усмешка. Он часто спрашивал себя, почему жандармы до сих пор не поймали их? Да, Манфосы были осторожны, но шли годы, а жандармы, не считая мелких, случайных, стычек, их ни разу не настигли. Теперь Эвдиал нашел ответ, и вместе с тем ощутил горькое разочарование пополам с безнадежностью.
У несчастных жителей не было шанса, никто на самом деле не пытался их защитить.
Камеры для узников в жандармии располагались в подвале. Туда Эвдиала повел высокий сероглазый жандарм, что управлял повозкой. Едва они стали спускаться, как из подвала донесся запах нечистот и тяжелый металлический запах крови. Под самым потолком, там, где снаружи начиналась земля, зияла зарешеченная дыра, служившая единственным источником воздуха, а днем – света. Сейчас же в помещении горело только две свечи, по одной у каждой камеры, что располагались друг напротив друга и разделялись небольшим проходом. Здесь удивительным образом пронизывающий сквозняк уживался с удушающим смрадом.
— Кто это там? — раздался голос из камеры слева. В прутья решетки вцепились две крупные ладони. И из темноты вырос огромных размеров мужчина. Лысый, с рядом кривых перекошенных зубов и злым, колким взглядом маленьких глаз. Эвдиал дернулся, больше инстинктивно, чем от страха. В глубине камеры, Эвдиал разглядел распростертое, обездвиженное тело. — Новенький? Давай его сюда… Мне скучно.
— Заткнись, — буднично и безэмоционально произнес жандарм, словно отмахнулся от мухи. Затем он отпер камеру справа, и, не снимая кандалов с рук, впихнул туда Эвдиала.
— Давай без глупостей, сиди тихо, — в голосе снова не было ни капли эмоций, но удивительным образом, слова прозвучали угрожающе. Жандарм запер камеру, бросил взгляд на тело в соседней и молча ушел.
Кажется, что трупы в камерах были для жандармов обычным делом, и Эвдиал мысленно благодарил сам не зная, кого, что не оказался в соседней камере.
В глубине позади раздался звук. Эвдиал обернулся, готовясь отбиваться от любой угрозы, но едва различимый силуэт в темноте шевельнулся где-то внизу, и издал стон, такой жалобный и болезненный, что стало ясно, никакой угрозы от него можно не ждать.
Эвдиал осторожно шагнул к силуэту.
В самом углу у дальней стены лежал человек, Эвдиал не сразу понял, что тот мужчина, а определить хотя бы примерный его возраст и вовсе было невозможно. Тот был худ до истощения, с отросшей бородой и волосами, весь в дранных обносках, и хуже всего, силуэт его костей выглядел неестественно, изломанно.
Эвдиал осторожно присел рядом, и человек вдруг проснулся, увидел его и дернулся.
— Н-н..нет, — хрипнул он. — н-не надо…
— Все хорошо, — горячо уверил Эвдиал. — Я не причиню вреда, не бойся…
Человек перевел на него взгляд, кажется силясь разглядеть. И, видимо, когда понял, что это не мучитель, тихо попросил:
— В-воды…
Эвдиал огляделся. В камере было свалено сено, в углу стояло ведро, а недалеко от решетки, поднос с миской и кувшином. Эвдиал сморщился, увидев содержимое миски. Нечто, в чем едва можно было узнать кашу, теперь было домом для мух и плесени. В кувшине, на самом дне, плескалась вода, но в отличие от еды пахла нормально и выглядела вполне пригодной.
— Здесь немного, — произнес Эвдиал, вновь склонившись над человеком. Он придержал ему голову и напоил, старясь не расплескать.
Человек выпил все до капли и сразу, словно получил приказание, провалился в горяченный бред. Его шепот разносился на все пространство, но оставался неразборчивым. Эвдиал хотел ему помочь, но совершенно не представлял, что можно сделать. Вспомнился Тавус, с его желанием обучить братьев лекарскому ремеслу.
— Что с ним случилось? — спросил Эвдиал огромного заключенного, желая отмахнуться от мыслей о главаре.
Тот рассмеялся, до того мерзко и злорадно, что Эвдиал невольно поморщился.
— Он должен был сказать, что украл мешок зерна. Не говорил, — и снова отвратительный смех.
— Но разве… Так наказывают за кражу зерна? — Эвдиал мало разбирался в тонкостях законов. Знал главное – всех Манфосов непременно казнят, если поймают. Но как отвечали за свои проступки обычные люди, было для него тайной.
— За кражу – разное. Могут бросить гнить в камере, могут заставить заплатить, а могут… отрубить руку, — ответил лысый. — Но он ничего не крал.