Единственным шансом продержаться в зиму, была лошадь, а точнее – ее продажа. В деревне ее могли купить лишь за бесценок – в зиму никому не нужен был лишний рот, – а значит, его путь по-прежнему лежал в ближайший город.
Но ближайшим город был лишь на словах. От второй деревни минула еще неделя тяжелого пути. Никаких припасов не было, как и не осталось уже никаких сил.
— Еще немного, — шептал Эвдиал лошади обветренными губами. — Продержись до города, еще немного…
Лошадь в ответ лишь понуро шла, опустив голову. Деревень по пути больше не было.
— Еще немного, — шептал Эвдиал, когда силы его оставляли. Когда ноги, скованные холодом, отказывались идти. Когда пальцы уже не могли держать узды, но лошадь все равно продолжала за ним идти. — Осталось чуть-чуть… Мы скоро придем…
Он устал. Он так устал…
И когда ему казалось, что он больше не сможет сделать и шага, что он погибнет сам и погубит лошадь, что все это было зря, и что Зар умер напрасно, что его надежда на жизнь без убийств – всего лишь сон умирающего в горячке, когда отчаяние почти затопило Эвдиала с головой – на горизонте, освещенные рассветным солнцем, показались городские стены.
Лишь одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять – не мог никогда Яхонт быть столицей. Крупнее показавшегося города Эвдиал в жизни не видел.
Эвдиал рухнул на колени и пару минут не мог унять слез облегчения. Отчаяние сменила надежда, жгучая и опьяняющая.
Ближе к городским стенам, на тракте становилось все больше и больше людей, так много, что одинокий путник с лошадью уже не казался подозрительным, и Эвдиал вошел в этот поток из леса, так, будто всегда здесь был, никто и взгляда не кинул.
Людей, прибывающих и покидающих город, было так много, что стража у ворот на Эвдиала толком и не обратила внимания, проверяли больше повозки и телеги.
Однако сам Эвдиал при виде стражи чувствовал себя зайцем, прогуливающимся среди лисиц. Неосторожное движение – поймают и сожрут. А огромные городские стены усиливали впечатление капкана. Эвдиала пронял страх, но боялся он недолго. Надежда и нужда побеждают любой страх.
Город сулил Эвдиалу возможность затеряться, найти работу и наконец начать жить простой жизнью – оставить позади убийства и грабежи, стать непримечательным городским жителем, крошечным камушком на мостовой, и найти в этом покой.
Первым делом Эвдиал хотел продать лошадь, а на вырученные деньги купить новой одежды и обосноваться на первое время. Разорванную на спине рубашку Эвдиал незаметно зашил еще в первой деревне. Клейма теперь было не видно, но сам шов вышел торопливым, неаккуратным и оттого казалось, что привлекал излишнее внимание.
Владелец найденной конюшни оказался хорошим и заботливым хозяином, – Эвдиал видел это по другим лошадям в его владении, – но совершенно ужасным покупателем. Сторговывал цену и не шел на уступки.
— Такая лошадь стоит больше, — каждое слово тянуло из Эвдиала силы. Он был голоден и снова толком не спал.
— Кто ж спорит, — владелец же напротив, был полон сил и азарта. Наверняка видел, что Эвдиал не в том положении, чтобы привередничать. — Но только к пахоте! А в зиму кому и зачем лошадь? Своих довольно, а в полях работать не надо. Таки что, держать лошадку, кормить ее всю зиму на свои, а потом за ту же цену? Вот на тебе и разница. Можешь еще походить поспрашивать, тебе все то же самое скажут.
У Эвдиала не было сил проверять лукавит владелец или нет. Деньги все равно предлагал неплохие, а главное – хозяином был хорошим.
— Спасибо, что выручила меня. — Эвдиал похлопал лошадь по шее. Сердце его болезненно сжалось. Словно он продавал дорогого друга, который преданно оберегал его в пути. На мгновенье Эвдиала полоснуло желанием забрать поводья обратно, но он себя удержал. Он не знал, где будет сегодня спать, и уж точно был не в состоянии заботиться о животном. — Тут тебя покормят хорошо и следить будут. Может, даже лучше, чем прежде, и уж точно лучше, чем я.
Эвдиал прижался лбом к лошадиной морде. Может быть, когда-нибудь, если у него получится устроить жизнь и заработать денег, он сможет за ней вернуться… Желание было таким несбыточным, что Эвдиал поспешил эту мысль вырвать с корнем, чтобы не мучить себя.
— Прощай, Старушка.
Лошадь жалобно и протестующе заржала, словно, как и прежде, все понимала.
На огромной рыночной улице, где жались одна к другой торговые палатки, Эвдиал выбрал себе сапоги и комплект более теплой и прочной одежды. Большое внимание уделил рубашке. Ткань выбирал покрепче, чтобы разорвать было непросто, и с плотным окольцовывающим горлом, чтобы не вышло оттянуть ворот и увидеть клеймо, подпоясал ремнем, чтобы не вышло резко рубашку задрать. Теперь Эвдиал куда лучше заботился о скрытности, Эльба преподала ему хороший урок, горький, но стоящий.