Последние два известия – лучшие! У нас появилось неожиданное подкрепление, и благодаря авиации удерживать дороги мы сможем дольше и эффективнее. На этом хорошие вести закончились, настало время положить на чашу весов отрицательную информацию. Траты боеприпасов и топлива надо учитывать, особенно в свете общей скудности наших запасов, и это, конечно, не очень хорошая информация, но скорее относится к разряду нейтральной. Ее я выслушал, но особенно волноваться по этому поводу не стал. Адреналина в кровь добавили слова Холса о потерях убитыми и ранеными, которые по первичным подсчетам уже составляют приблизительно пятнадцать процентов в живой силе и около двадцати процентов техники. Еще хуже было то, что среди рейнджеров потери почему-то тоже были велики – четверо убитых и двенадцать раненых.
Гениальность и везучую дерзость замысла по спасению двух дивизий уже можно подвергать сомнению. А точнее, потихоньку смывать в унитаз. Чует мое сердце – выполнение задуманного будет стоить очень дорого. И, черт побери, не могу я сидеть в штабе и командовать издалека. Не могу, но надо!..
– Ясно, окончательными подсчетами потерь займемся, когда выберемся отсюда вместе с дивизиями. – Томилов прервал пересказ переведенного Денисом доклада о потерях и с непонятным задором обратился ко мне: – Ну, каковы наши дальнейшие планы? – Спрашивает еще. Знает ведь, как дальше быть, но командуем-то совместно.
– Хм… Надо выдвигаться в центр поселка. – Свои слова я сопроводил постукиванием пальца по точке на карте. – Развернем штаб и зенитную батарею где-нибудь вблизи от центральной улицы.
– Ага. К примеру, рядом со зданием райисполкома на Советской улице. Так мы окажемся на удалении от окраин поселка, а значит, и подальше от опасности. Сможем нормально руководить обороной и процессом выхода окруженных сил. – Карандаш в руках командира прочертил извилистую линию на карте от гати – через Октябрьский и на Паричи. Говорю же – знает он весь план! Чего меня спрашивает? – Первых вышедших отправлять к переправе, как я понял, мы не станем, а с ходу введем в бой. – Голос Клима на последних словах потускнел. – Или за нас это уже кто другой сделает…
– Извините, товарищ старший лейтенант, но чего это «кто другой сделает»? Выйдет с передовой колонной какой-нибудь бравый капитан или майор – быстренько нас от командования отодвинет и будет стратегию разводить, значит? Не думаю, что у него это выйдет, особенно если он ничегошеньки не будет кумекать в происходящем вокруг. Так что шиш ему… С маслом! Заранее! – В подтверждение своих слов скрутил фигуру из трех пальцев и с удовольствием покрутил ею перед лицом Клима, тем самым вызвав улыбки у всех в штабе. Вот и хорошо, что смеемся, а то эти фатальные измышления до добра не доведут. Не так уж у нас все и плохо, чтобы впадать в уныние. Но с другой стороны – лично я был бы совсем не против передать бразды правления кому-нибудь более сведущему, а самому отправиться во взвод…
Про уныние пришлось вспомнить ровно через час. Переместив штабной автобус в сквер рядом со зданием райисполкома, мы с Климом занялись командованием нормально – не бегали никуда, а сидели над картой, внимательно выслушивали доклады и раздавали приказы. Точнее, командовал Клим, а я потихоньку помогал. В напарнике проснулся недюжинный талант полководца, и мое скромное участие понемногу сводилось к дублированию приказов на английском.
Вскоре по прибытии тыловой колонны на восточной окраине райцентра развернули медицинский и эвакуационный пункты для местных жителей и наших бойцов. Местных, пришедших к нам за помощью, оказалось очень мало: почти все успели эвакуироваться по железной дороге или скрыться в лесах при подходе врага. По этой причине поселок казался пустынным, некоторые мгновения ощущалась некая грустная постапокалиптичность. Однако, несмотря на унылость общего вида поселка, вид из окна автобуса мне нравился – вокруг красивый сквер с добротными дорожками и уютными скамеечками, высокие деревья прикрывают густыми кронами дутую тушу штабной машины. Меж деревьев вырисовывается совершенно новое, ярко-белое двухэтажное строение районного исполнительного комитета. Центральная, Советская улица – добротной, мощно укатанной проезжей частью пролегает прямо пред нами. За ней стройным рядком стоят красивые новые дома – пара окрашенных в симпатичный зеленый цвет деревянных двухэтажек и сияющие желтизной ошкуренного бревна многочисленные одноэтажки. Как и Бобруйск, поселок развивался, но война все испортила. Эх, как бы я хотел здесь жить…