Которая воровала, обманывала, на которую невозможно было положиться. Которая оказалась совсем не такой, как ожидали.
Американка.
— Приезжай и увези ее прочь прочь прочь прочь! — кричала баронесса по телефону Черной Овце в ту последнюю ночь. — Она у меня тут в комнате! Я заперла ее! Сняла с нее одежду, чтобы хоть как-то ее удержать! Увези же ее!
Черная Овца приехал. У него оказался плащ, который забыли в машине. Красный дождевик Лорелей Линдберг.
Это случилось дождливым днем, перед самым закрытием Маленького Бомбея. Девочка и мама ждали Аландца, а тот опаздывал. Вместо него объявился Черная Овца. Он настоял на том, что сам подвезет их до дома на болоте. Когда они подъехали к дому, дождь закончился и снова светило солнце.
— Я покажу тебе, как выглядят твои мечты, — повторил Черная Овца в машине на самой вершине холма, перед тем как спуститься вниз в долину, где стоял нелепый дом.
Их дом. Лорелей Линдберг была так взволнована, что забыла в автомобиле свой плащ.
Лорелей Линдберг и Черная Овца. В конце концов он ее получил. Он «выиграл» игру.
Но нет. На самом деле все было не так. Она не была «влюблена».
Невозможно увлечься теми глупостями, какими занимался Черная Овца.
Этими его играми.
Так не бывает. На самом деле.
Но допустим, что-то случилось, что-то неожиданное, что заставило кого-то засомневаться в себе. Во всем. Например, в страсти, в любви.
Что это было? Лорелей Линдберг стояла на лестнице, Аландец подошел к ней сзади. Вдруг они подрались, и он столкнул ее. Вниз по лестнице, в грязь.
«Она падала как ангел с небес». Как прозвучало однажды на магнитофоне Дорис Флинкенберг.
Но это вовсе не было красиво. Ничто уже не было красиво. Теплая, мягкая земля оказалась коварной.
Ей пришлось накладывать швы в больнице. Когда она вернулась домой, Аландец страшно раскаивался. Он купил ей это злосчастное кольцо, то самое, с огромным красным камнем, «рубином размером со столовую ложку». Но это снова оказалось ошибкой.
Она стояла у края бассейна и вертела его. Никто и ахнуть не успел, как она его уронила. В яму, которой уже давно пора было стать бассейном. Аландец рассердился и столкнул ее в бассейн, чтобы она искала кольцо.
А сам забрал лестницу и ушел.
Мама в бассейне, девочка тоже там, в углу под винтовой лестницей. Мама замечает ее и просит спустить лестницу. «Быстрее». Совершенно верно, Дорис, ты права, маленькая девочка ничего не сделала. Она словно окаменела. Снова превратилась в сомнамбулу. В ту, что бродит во сне.
И кроме того. Все произошло так быстро. Аландец вернулся. С ружьем.
— Так пусто. Я стреляю по мухам из духового ружья.
И выстрелил.
Но идиоты. Ружье-то не было заряжено. Идиот тот, кто палит вокруг себя в доме.
Это был холостой выстрел, не прямо в нее, стоявшую в бассейне, но рядом.
Но этого оказалось достаточно.
После этого выстрела, ты прав, Бенку, все переменилось.
СУХОЕ ПЛАВАНИЕ. Если ты хотела узнать, что же ты увидела чуть позднее, когда вернулась.
Девочка прыгала взад и вперед в бассейне.
Это была Сандра. Это была я.
Взад и вперед, взад и вперед. То были страшные времена, чтоб ты знала. Сухое плавание в бассейне, где нет воды. Ничего тогда не было.
Никакого примирения.
И шелковой собачки больше не было, а странная зверушка, совершенно иная; какая-то мокрая крыса с всклокоченной шерстью, она носилась и носилась из угла в угол.
Когда все стало хуже некуда, тогда приехал он, Черная Овца. Тогда он был такой заботливый.
А она все плакала, и в Маленьком Бомбее тоже. После.
— Пре-е-крати! Я хочу уехать прочь отсюда! — крикнула она ему, и он сразу понял.
— Прочь отсюда! — всхлипывала она. И он поймал ее на слове.
Они поехали на Аланд, в тот дом, к морю.
Прошло очень много времени, прежде чем я согласилась встретиться с ней.
Я считала, что они меня обманули. Теперь, конечно, я думаю иначе.
Последний раз, это было в Маленьком Бомбее.
— Ты идешь с нами, Сандра?
Они стояли в дверях, оба, и он был очень нетерпелив.
Но Лорелей Линдберг не хотела, она была в нерешительности. Она снова стала несчастной.
— Сандра?
Она не ответила. Она исчезла. Стала ничем. Кап. Пятно на полу.
Шелковая собачка, невидимая.
— Ты идешь с нами, Сандра?
«Сандра».
Но у него не было такого терпения, как у нее, хотя обычно и она терпением не отличалась. Только в тот раз — все терпение всего мира.