— Простите, она еще не отошла от наркоза, — сказал мне медбрат.
— Не извиняйся, миленький, это не твоя вина, — ответила я ему, а про себя подумала, что вина-то моя и ничья больше.
ФРЕДДИ
На восходе я вылетела в Ла-Пас с пилотом, проводившим перепись китов. Самолет оказался крохотной двухмоторной развалюхой, которая скорее походила на москита, чем на аэроплан. Одно крыло было залатано чем-то подозрительно похожим на фольгу. Хотя мне и самой периодически приходилось проводить переписи, я терпеть не могла летать на маленьких самолетах. Вместе с тем время на панику вышло: этот был самый быстрый способ выбраться из Нижней Калифорнии. Вообще, из всех неприятностей я выбираюсь так же быстро, как из неудачных отелей. В свое время я удрала в Калифорнию, чтобы оправиться от двойного краха — карьеры и помолвки; теперь же, на пути домой, мне стало казаться, что я убегала тогда от чего-то другого — от своего странного и несчастливого детства на Юге.
Подойдя к грязной взлетной полосе, я стала на цыпочки и обняла Сэма. Мы едва не столкнулись носами. Он высунул язык и слизнул слезинку с моей щеки.
— Я буду скучать, — сказал он.
— Тогда поезжай со мной, — ответила я, хотя знала, что уговаривать бесполезно: он не бросит китов. Мысль, что он останется с Ниной, наполняла меня первобытным ужасом.
— Не могу. — Сэм пожал плечами.
— Даже на пару дней? — спросила я и про себя прибавила: «Даже если случилась беда?»
— Не могу.
— Да, знаю. — Я приподнялась и поцеловала его на прощание. — Береги себя.
— Постараюсь.
Я побежала к самолету и невольно задумалась, за кого из нас боюсь — за себя, за Сэма или, может быть, за обоих сразу? Мою сестру только что сбил поезд, а у меня не было ни единого дурного предчувствия. И видимо, у Элинор тоже. Неужели семейное проклятие снова начинает действовать? Минерва всегда уверяла, что наш род проклят…
Забравшись в самолет, я глянула на пилота, пытаясь оценить его стаж. Он зажал в зубах малюсенький фонарик и светил им на панель управления. Бормоча экспрессивные испанские ругательства, он все жал на какие-то кнопки и переключатели. А когда вздохнул, меня обдало густым запахом перегара (по крайней мере, я надеялась, что это перегар, а не запах свежего виски). Прожекторы самолета вспыхнули и озарили двух койотов, притаившихся за кустом. В их глазах полыхнули красные огоньки, а затем они развернулись и ускакали в пустыню. Перед нами лежала мощеная взлетная полоса, со всех сторон окруженная вязкой грязью. Пропеллеры фыркнули и начали вращаться.
— Готовы? — спросил пилот, и я кивнула.
На нем была белая рубашка с короткими рукавами и черная с золотом безрукавка. По виду он скорее напоминал метрдотеля: «Подождите, сеньорита, сейчас подойдет ваш официант. Что пожелаете: „Маргариту“, сангрию, текилу или наш фирменный напиток — „Крушение в пустыне“?» Нет, все было бы ничего, не боли у меня так голова. Прямо перед пилотом мигал огонек, а на табло бешено вращалась какая-то стрелка. Пропеллеры снова фыркнули и завертелись, как бобины на старом «Зингере». Я представила, как пилот выжимает педаль, запуская стрелку все быстрее и быстрее. Когда самолет тронулся с места, я невольно откинулась назад. Машина поскакала по полосе на своих видавших виды колесах, постепенно набирая скорость, причем каждый камешек или выбоина отзывались неприятным дребезжанием во всем корпусе. Пилот чертыхался то по-английски, то по-испански и дергал переключатели. В конце грязной полосы гремящий и подрагивающий самолет оторвался-таки от земли, прибив к ней слои креозота.
Едва мы поднялись в воздух, как пилот перестал ругаться. Лицо его стало серьезным, и он принялся за какие-то хитрые маневры с инструментами. Я прижалась к своему окну, и на толстом стекле образовалось влажное пятнышко. Глянув вниз, я увидела Сэма, взятый напрокат джип и бескрайние просторы пустыни. Небо затянулось лиловыми тучами, а гряды дюн приобрели оттенок сырого цемента. Я с ужасом подумала, что солнце вот-вот взойдет и для Сэма наступит долгий и одинокий мексиканский день. Самолет накренился, и я увидела голубую гладь лагуны Маньюала, незаметно переходившей в Тихий океан. Затем самолет качнуло в другую сторону, к востоку, в сторону соляных равнин. Пока мы петляли над пустыней, из-за облаков стали пробиваться первые лучи. Где-то к северу от нас Америка уже просыпалась и приступала к утреннему кофе и к чтению воскресных газет. В самых разных временных зонах люди уплетали круассаны и печенье, а кое-кто готовился нежиться в постели до полудня, в то время как я летела навстречу полному хаосу. У меня было мрачное чувство, что я уже никогда не увижу этих мест, что я навеки теряю Сэма, полуостров Нижная Калифорния и китов и что для семейства ясновидящих я просто позор. За всю жизнь ни разу не почувствовала приближения беды.