— То есть из Калифорнии? — спросила брюнетка.
— Из Нижней Калифорнии, — пояснила я.
— Это такой пляж в Лос-Анджелесе или где-то рядом, верно? — влезла блондинка.
— Нижняя Калифорния в Мексике, — отозвалась я, пытаясь пригладить волосы.
— Ой, вечно я все напутаю, — захихикала блондинка. — А вы случайно не из этих… как их теперь называют?.. Не миссионеры, а как-то… — Она обернулась к подруге: — Как их называют. Бренда?
— Не знаю, — ответила Бренда. — В моей церкви их называют «свидетелями», и они проповедуют аборигенам Ямайки.
Я прекратила теребить волосы и ошарашенно заморгала.
— Кому?! — вырвалось у меня.
— Аборигенам, — повторила Бренда. — Они там, знаете ли, поклоняются черным петухам. Дикари да и только. — Она важно посмотрела на блондинку, а затем снова обернулась ко мне: — Так вы тоже из свидетелей?
— М-м-м, — промычала я. Это слово ассоциировалось у меня лишь с судом и федеральной программой защиты свидетелей. Но потом меня осенило: это же название одной старомодной секты — «свидетели Иеговы». Да, давненько я не была на Юге, стала забывать здешний язык. Живя в Калифорнии, как-то проникаешься чувством, что земли южнее линии Мейсона-Диксона — что-то вроде мифической страны, которая существует лишь в сознании ученых, торговцев сувенирами и древних старух, что до сих пор верят рассказанным им в детстве небылицам. Боже мой, я, видно, совсем сошла с ума.
Я улыбнулась обеим подругам и ответила:
— Нет, я не проповедница. Я собирала фрукты. — Тут я невольно поморщилась. Бизнесмены во втором ряду опустили газеты и уставились на меня. Один из них, обладатель густых усов и пронзительно-голубых глаз, был редкостно красив.
— Фрукты? — переспросила блондинка, чуть наклоняя голову, словно не веря своим ушам.
— О, это так интересно, — сказала брюнетка быстро, с натянутой улыбкой. — Я постоянно покупаю фрукты в «Винн-Дикси», но мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь встречусь с настоящим сборщиком.
— И мне не приходило, — пролепетала блондинка, кивая подруге. — Но я всегда говорила: сбор фруктов — достойнейшее занятие. И чрезвычайно нужное. Вот здорово, правда. Бренда?
— О да! Еще бы.
— А какие именно фрукты вы собирали?
— Плоды страстоцвета, — брякнула я.
Бизнесмены в первых рядах заерзали и зашуршали газетами.
— Господи Иисусе, какая диковинка! — выдохнула блондинка, подталкивая локтем соседку. — В «Винн-Дикси» такого не сыщешь, правда, Бренда?
— Да уж, там и петрушка-то не всегда бывает.
— И даже обычная редиска!
— Я вам прямо завидую, — сказала Бренда, поджимая губки, — ведь вам достался самый страстный фрукт.
— Точно-точно! — закивала блондинка и одарила меня сладчайшей улыбкой. — И, видать, во время сбора отлично загораешь. У вас вот, душечка, просто загляденье, а не загар.
— Профессиональная вредность. — Я глянула на свои голые руки и пожала плечами.
— Восхитительный загар, — твердила Бренда, усиленно кивая, а затем приподняла свою обгоревшую руку. — А я вот обгораю да облезаю, как сухая луковица.
— И я, и я, — вздыхала блондинка. — Зато она вся шоколадная, как в рекламе «отпуска на Гавайях».
— Надеюсь только, что это не приведет к раку кожи, — сказала Бренда.
Я знала, что мне следует поблагодарить попутчиц, дать им понять, что я из того же круга и ценю их комплименты. Эту южную особенность я тоже успела забыть: неподготовленному человеку здешняя любезность кажется просто убийственной.
Мое молчание, похоже, обидело подруг. Они раскрыли свои сумочки и сделали вид, будто что-то в них разыскивают. Пока водитель перестраивался в нужный ряд, колеса противно скрипели. За окнами поплыл серый индустриальный пейзаж. Мне казалось, что мы движемся сквозь время, но вперед или назад, я не могла понять. Микроавтобус проехал внутри известняковой гряды, по пещере, с шершавых стен которой свисали прозрачные сосульки. Когда мы подъехали к дамбе Перси-Прист, мне вспомнился наш калифорнийский Дьюи и домик на берегу залива Томалес. Летом он сверкает, словно отполированный металл. С его третьего этажа шаткая лесенка ведет в купол, откуда в ясный день виден мерцающий вдали океан. С расположенного неподалеку побережья Пойнт-Рейс можно наблюдать за китами с середины декабря по конец марта — в то самое время, когда мы бываем в отъезде. По возвращении мы первым делом идем в обсерваторию, спускаясь с горы на несколько сотен ступеней. Порой мы видим китов, мигрирующих на север, а однажды Сэм заметил анчоусов и планктон, двигавшихся в огромном водяном облаке. В течение пяти часов мы наблюдали за тремя китами, которые кормились, снуя вверх и вниз в синих водах.