— Я жив, — прохрипел он.
— Еще бы, — отозвалась брюнетка. Она улыбнулась и поглядела на Джексона. — Повезло вам, что доктор решил поужинать именно здесь.
— Доктор? — захрипел толстяк, округлив глаза.
— Доктор Джексон Маннинг, — кивнула брюнетка, — он местный педиатр, но, как видите, умеет спасать и взрослых.
Джексон вернулся к нашему столику, а брюнетка увязалась за ним. Я по-прежнему стояла столбом, и брюнетка уставилась на меня, а затем пожала мне руку:
— Привет, я Энн Пресли. Кажется, мы не встречались?
Пальцы у нее были холодные и влажные, как мороженые крабовые палочки. Я не собиралась представляться, а потому отступила на шаг. Она начала что-то говорить, но тут к Джексону подскочил спасенный толстяк.
— Сколько я вам должен? — пророкотал он. Лицо его теперь было почти пунцовым. Он все еще немного хрипел, но в остальном дыхание уже восстановилось.
— Да-да, сколько мы должны? — вторила его седовласая женушка. Она уже открыла сумочку и вытащила из нее чековую книжку.
— Ровным счетом ничего. — Джексон поднял обе руки.
— Ну можно мы хотя бы оплатим ваш ужин? — вскричала жена. — Ну пожалуйста.
— Нет, мэм, это неэтично, — ответил Джексон, пытаясь сдержать улыбку. — Но все равно спасибо.
— А почему бы нет, Джексон? — изумилась Энн Пресли. Затем она хитро сощурилась. — Забавно, что мы тут встретились. Все же мир тесен!
— Это когда как, — вежливо отозвался Джексон, — иногда он бывает настолько огромен, что можно кого-то потерять.
— Мне это незнакомо. — Энн Пресли нервно хихикнула. — В жизни никого не теряла.
— Приятного вам ужина, Энн. — Джексон вытащил свой бумажник и выложил на стол несколько банкнот. «Чаевые для официантки», — подумала я. Затем он подхватил меня под руку, помог встать из-за стола и повел к выходу. Когда мы остановились у кассы, чтобы рассчитаться за ужин, я на миг обернулась. Энн Пресли по-прежнему смотрела нам вслед. «Интересно, кто она? — размышляла я. — Подруга Сисси? Бывшая любовница Джексона? Мать кого-то из его пациентов?» И с ужасом представила, чт о Энн может выступать во всех этих ипостасях одновременно. Но меня все это не касалось.
— Готова? — спросил Джексон. Обняв меня одной рукой, он уже распахнул дверь свободной. Над нами зазвенел колокольчик.
— Эта женщина все еще пялится на нас, — сообщила я.
— Ну и пусть ее! — И Джексон поцеловал меня прямо в губы. За нашей спиной дверь тихонько прошуршала и захлопнулась, а звон колокольчика стал едва слышен. Он взял меня за руку, и мы вышли в холодную зимнюю ночь.
ДЖО-НЕЛЛ
Перед тем как сбежать со стриптизершей, отчим велел мне запомнить три вещи: во-первых, что ему страшно жаль, во-вторых, что я должна беречь маму, и, в-третьих, что у всякой радости бывают какие-то последствия. Тогда я была еще слишком мала и понятия не имела, о чем он. А через несколько дней мы узнали, что он приказал долго жить — захлебнулся собственной блевотиной. Теперь же я поняла его мысль: все, что было с тобою в прошлом, отнюдь не исчезает, а только ждет подходящего момента, чтобы всплыть и смешать тебе все карты. Я хотела спросить, что думает об этом Фредди, но не стала. Были вопросы и поважнее.
— Так как прошло твое свидание с Джексоном? — полюбопытствовала я.
Мы играли нашу первую партию в шахматы, и я еще плохо помнила, какие фигуры как ходят: слоны, кони, пешки и эти похожие на колонны штуковины, не помню, как называются. Но вся соль игры в том, чтобы слопать короля. Я играла черными, а Фредди — белыми.
— При чем тут свидание? — Фредди крутила в ладонях слона, напоминавшего мне то разминаемый пекарем кусочек теста, то мужской «инструмент», который ласкают умелые женские руки.
— Так вы же ходили в ресторан?
— Мы ужинали, а не прелюбодействовали, — нахмурилась она, — ты можешь опошлить что угодно!
— Что верно, то верно. — Я и правда постоянно сбиваюсь на пошлость и никак не могу остановиться. Когда пеку, мне хочется заняться сексом, а когда я с кем-то в постели, хочется печь. Словно одно каким-то образом подпитывает другое. Очень странная ситуация.
— Ну а потом?
— Он отвез меня домой.
— И все?!
— Все.
— Ты что, ничего к нему не чувствуешь? То есть от былого пожара не осталось даже малюсенькой искорки?
— Если б и осталось, я б тебе все равно не сказала.
— А почему бы нет? Исповедь облегчит твою совесть и поможет убить время.