— А как твоя тетя Нимуэ?
— Ты знаешь Нимуэ?
Он улыбнулся и посмотрел на меня, и я узнал этот взгляд. Мне казалось, что я смотрел точно так же, когда был рядом с Колчестером.
— Да, — мягко сказал он. — Я ее знаю.
— Ну, — сказал я, пытаясь придушить свое жгучее любопытство, — несколько месяцев назад у нее появился ребенок. Маленький мальчик. Лир.
— Лир, — сказал он, произнося с нежностью это слово. — Валлийское имя. Это означает «со стороны моря».
— Она живет в Сиэтле. Она вроде как прозаический человек.
Он на это рассмеялся.
— Она такая, не так ли?
— Как вы двое…
Он махнул рукой.
— Это длинная история, и достаточно верно будет сказать, это связано с тем, что твоя мать была очень зла на меня. Когда-нибудь я тебе все расскажу. Ну, а сейчас мне нужно идти. Лейтенант Колчестер, надеюсь, мы скоро свяжемся. Лейтенант Мур, было приятно с тобой встретиться и, пожалуйста, передай своей семье привет от меня. Или, пожалуй, только своей тете, не думаю, что Вивьен захочет слышать от меня что-то, помимо прощальных слов.
Он пожал нам руки и ушел, его тщательно подобранный костюм и четкие движения были настолько неуместны на нашей временной военной базе, что я не мог не покачать головой.
— Чего он от тебя хотел? — спросил я Колчестера.
Колчестер пожал плечами.
— Понятия не имею, но он спрашивал обо мне капитана, — он нахмурился. — Надеюсь, у меня нет проблем.
— С чего бы у тебя были неприятности? Ты герой, всеобщий золотой мальчик.
— Ох, остановись.
— Я серьезно. Надеюсь, мы все будем упомянуты в твоих мемуарах, когда они выйдут.
— Я не пишу мемуары.
— Еще напишешь, прежде чем будешь баллотироваться в президенты, — сказал я.
— Однажды эта шутка устареет, — предупредил он меня.
— Никогда.
Он мгновение раздумывал над моими словами, а потом спросил:
— Хочешь прогуляться?
У меня пересохло во рту.
— Да, — сказал я. — Это было бы чудесно.
Весенний холодок ощущался между деревьев, мы проделывали путь вверх по узкой тропинке, удаляясь от базы, но птицы все равно трещали и прыгали вокруг, и крошечные цветы пробивались через почву в тех местах, где солнечный свет падал на землю сквозь деревья.
Мы ушли недалеко — хотя в тот день мы оба формально были освобождены от обязанностей, в нашей долине было достаточно сепаратистов, что было бы рискованно находиться далеко от базы. Вместо этого мы нашли горный хребет, с которого просматривался наш лагерь, и сели на него, свесив ноги.
— Значит, завтра ты уезжаешь, — сказал Колчестер, глядя вниз на базу. — Едешь домой.
— Буду там, пока мне это позволят.
— Хотелось бы мне чаще тебя видеть, — сказал он, и моя грудь сжалась.
Я не мог вынести то, что он произносил такие слова, поэтому попытался перенаправить его мысли, притупить интенсивность.
— И, конечно же, чаще видеть Морган.
Он покачал головой.
— Я не это имел в виду. Я действительно наслаждался, когда проводил время с Морган (каждым проведенным с ней мгновением), но мне больше это не нужно. А когда ты уедешь… Определенно буду ощущать себя так, словно мне нужно тебя снова увидеть.
И моя грудь сжалась еще сильнее.
— Колчестер…
Он взглянул на меня вспыхнувшими зелеными глазами, обрамленными длинными черными ресницами.
— Мои близкие друзья зовут меня Эшем.
— Я думал, твое имя Максен.
— Так и есть, но… — он на мгновение пожевал свою губу, словно решая, сколько мне можно рассказать. — Я никогда не знал своих биологических родителей. В свидетельстве о рождении нет упоминаний об отце, мне дала имя моя биологическая мать, но думаю, имя — это все, что она хотела мне дать. Так что, Максен — Макс — это имя, которым меня называли, пока меня не усыновила мама, мне тогда было четыре года. В тот день, когда я перебрался в ее дом, она позволила мне самому выбрать себе имя, новое имя, то, которое я мог бы использовать в своей новой жизни и в своей новой семье, — он улыбнулся. — Она была самым добрым, самым милым человеком, которого я когда-либо встречал, — не было случаев, чтобы я подошел к ней, и она не взяла бы меня на руки и не обняла меня. Я ей ответил, что хочу такое же имя, как у нее, и она рассмеялась. Сказала, что не позволит мальчику носить имя «Алтея», но я мог бы взять ее второе имя. И когда меня официально усыновили несколько лет спустя, мы сделали его официальным. Я больше не был Максеном Смитом, а стал Максеном Эшли Колчестером. С тех пор я считал своим вторым именем Эш, своим настоящим именем. Так как это имя было дано мне из любви, а не… — он махнул рукой, ни на что не указывая, — во время отказа от меня.