- Так, значит, ты все-таки не ясновидящая? - выпалила Гвин. - И никогда ею не была?
- По крайней мере не в том виде, в каком мы себе представляли прорицательницу, - заметила Джесс, - объятой пламенем предсказательницей судьбы.
"Виктория Рейвн такая же ясновидящая, как вы или я", - сказал Карлос Руис, знавший Викторию как никто, за исключением тетушки Камерон и Танкреди.
Тут все вопросы внезапно вылетели из головы Джесс.
Ясновидение, программирование - какая разница? Все это к делу не относилось. Все прошло и, конечно, не имеет значения.
Неожиданно Джесс увидела себя в галерее Вальдхейма в Нью-Йорке, свою встречу с Танкреди, первую за много лет, и вспомнила, как заметила неладное, ощутила начинавшуюся болезнь сквозь его здоровую загорелую кожу. Рядом с Танкреди стоял Генрих, его новый красавец друг, которому теперь уже, несомненно, ни за что было не стать звездой мировой величины. Возможно, что и Генрих уже умер. Джесс похолодела.
- Виктория, - спросила она охрипшим от волнения голосом, - когда ты в последний раз была близка с Танкреди?
Виктория повернулась к Джесс, прикрыв от ослепительного солнца козырьком ладони глаза, так что невозможно было разглядеть их выражения.
- Восемнадцать лет назад, в Париже, в шестьдесят седьмом. Когда мы встретили Стефана. Это было в последний раз. - Виктория устало улыбнулась. - Я знаю, о чем ты подумала. Но Танкреди заболел два года назад.
Поднялся ветер. Тени облаков, подобно черным пальцам, скользили по залитым солнцем холмам. Виктория призывно поднялась на ноги.
- Нам лучше сейчас вернуться. Скоро пойдет дождь.
***
В замке их ждали сообщения. Звонили из гаража в Обане: окончательная смета на ремонт "рейндж-ровера" составила пятьсот девяносто семь фунтов и семьдесят пять центов, включая работу и запасные части; в связи с летней запаркой ремонт можно было начать только на следующей неделе. Его преподобие викарий Далглиш приедет в половине шестого обсудить детали предстоящих похорон. Он надеялся, что условия будут приемлемы.
Доктор Макнаб вернулся в семь часов вечера и сам себя пригласил на ужин:
- Никогда не упускаю возможности насладиться кулинарным искусством Кирсти, если только позволяют обстоятельства.
Ужин состоял из того, что Кирсти называла "на скорую руку": суп, омлет по-испански, салат и покрытая пылью бутылка великолепного мозельского из погребов Скарсдейла.
- Прямо банкет, - просиял доктор Макнаб. - Никакого сравнения с разогретой тушенкой и засохшим "чеддером".
Отправив Викторию в постель и приказав ей перед сном принять успокоительное (прекрасно зная, что Виктория этого не сделает), Макнаб сказал:
- Я рад, что вы здесь. - Доктор втиснулся в свой маленький "остин". Надо, чтобы кто-нибудь был с Викторией рядом, хорошие друзья, например, хотя она прежде отрубит себе руку, чем позволит это. Э-хе-хе. - Макнаб зажег потухшую трубку и выпустил облачко вонючего дыма. - Я наблюдал за ней последние месяцы. Знаете, она немножко меня пугает. Она избегает общества. Запирается изнутри, если вы поймете, что я имею в виду. - И неожиданно спросил:
- Она ведь не просила вас приехать, а?
Джесс покачала головой.
- Нам всем позвонил Танкреди.
- Да. Разумеется, он должен был это сделать, зная, каково будет ей. Он прекрасно знал.., и я могу представить, чего ему стоило встать с постели и сделать все эти звонки. - Макнаб задумчиво погрыз мундштук своей видавшей виды трубки. - Знаете, вам нужно увезти Викторию отсюда. Увезите куда угодно: что бы там ни было, но она не должна оставаться одна в Данлевене. Я сделаю все от меня зависящее, но вы должны мне помочь. - Доктор пристально посмотрел на подруг. - Здесь у Виктории больше ничего не осталось. Ничего.
***
Джесс лежала у окна на просторной двуспальной постели тетушки Камерон и наблюдала за медленными северными сумерками. В утомленном мозгу бесконечно прокручивались события сумасшедшего дня.
- Их связь со Стефаном стала концом нашей, - рассказывала Виктория Джесс, когда они возвращались из вересковых зарослей. - Он был так вульгарен. Ему не следовало быть таким жестоким. В Париже я начала ненавидеть Танкреди.