— Это я.
Легкий плавный ветерок, веявший в храме, внезапно изменился, взметнувшись жестоким шквалом, и обернулся вокруг Огюстины, подобно тому, как это случилось тогда, в потайной комнате, в Египте. Ожерелье вокруг её шеи стало теплее. Пальцы начало покалывать, сознание охватило благоговейным страхом. Она открыла рот, чтобы что-то произнести, но слова замерли в горле, когда перед ней из завихрений воздуха образовалась фигура. Фиолетовое сияние окружало женщину, закутанную в развевающиеся одежды. Огюстина не могла разглядеть черты её лица, но невозможно было отрицать исходящего от неё мощного потока властной Силы.
Огюстине казалось, будто она разделилась надвое. Теперь, раз уж она действительно была здесь, сердце умоляло её остаться, воспользоваться шансом, чтобы обрести настоящую дружбу и, может быть, мужа и детей. Это были мечты, которые Огюстина уже давным-давно списала в архив. Но только вот почему-то вдруг они оказались здесь, и просили её рискнуть.
Но разум тут же напомнил ей, что мужчины не влюбляются в таких женщин как она так быстро. Рорик изначально не хотел, чтобы она появлялась здесь. То, что чувствовал к ней Кирс, было, скорее всего, просто физическим влечением. И что стало бы с нею, когда оно пройдёт? Она оказалась бы в чуждом ей мире, где нет никого, кроме Оливии, кого можно назвать её другом. У себя дома она может, и была одинокой, но зато в безопасности.
Безопасность.
Слово ударило её, словно кнутом. Она такая же трусиха как Рорик, отказываясь выбраться из своей безопасной скорлупы и встретиться лицом к лицу с тем, что на самом деле тревожит её. Она боялась, в глубине души, что пожертвовав всем ради этих двух мужчин, будет ими отвергнута. Рорик уже отшвырнул её прочь. И, вероятно, только вопрос времени, когда то же самое сделал бы Кирс.
Что она знала о том, чтобы быть женой? Ничего, абсолютно. И уж точно не представляла собой образец женственности. Чёрт, да в её достоинства даже умение готовить не входило. Она ничего не знала о законах этого мира, или хотя бы о том, чем могла заняться здесь, если бы осталась. Как бы она зарабатывала себе на жизнь? Оливия могла помочь ей встать на ноги в этом странном мире, если бы того захотела Огюстина, но это бы в корне отличалось от той жизни, что осталась за её плечами.
Голова у Огюстины пошла кругом. Мысли в смятении метались между возможными вариантами, даже когда показалось, что зал сдвинулся с места.
— У меня голова кружится, — пробормотала Огюстина, вытягивая руки вперёд, чтобы ухватиться за край алтаря.
— Пора…
— Нет! — Мужской голос эхом отозвался от толстых стен храма и заставил сердце Огюстины подпрыгнуть от радости.
— Слишком поздно, сын мой. Она сделала выбор.
Рорик проигнорировал её слова и упал на колени перед скрытой вуалью дамой.
— У неё нет всех фактов. Она не может сделать свой выбор, пока не узнает их все.
— Ты сознаёшь значение этого. — Это не было вопросом.
— Да, сознаю, — ответил он твердо.
— Пусть будет так.
Рорик вскочил на ноги и устремился к Огюстине.
— Зачем ты здесь? — Как бы ни хотелось ей броситься в его объятья, она сдержалась.
Он потянулся ней, но его рука, застыв на секунду возле её щеки, упала обратно.
— Ты плакала…
— Это к делу не относится, — пожала плечами Огюстина. — Зачем ты здесь? — Какая-то часть её хотела надеяться, но она боялась. Слишком много разочарований случалось в её жизни.
Она отдала ему себя полностью, безоговорочно, а он попросту отшвырнул её. На этот раз шаг вперед за ним.
— После того, как ты ушла, я обдумал всё, что случилось, и сделал кое-что, чего не делал многие годы. — Рорик устало потёр затылок.
— И что же ты сделал?
— Я стал молиться. — Он засмеялся. — Нет, сначала я требовал. Даже проклинал. А потом, наконец, я начал молиться.
— О чём же ты молился? — Огюстина облизала свои пересохшие губы.
— О мужестве,…надежде,…об искуплении, — пожал плечами Рорик. — Я просто молился. Так долго стояла тишина, что я понял, — моим молитвам не ответят. Раньше меня бы это разгневало, но теперь я чувствовал в себе лишь пустоту.
— И именно поэтому я стала говорить с тобой, сын мой. Ты был готов слушать.
Рорик усмехнулся и с большим уважением склонил голову перед Богиней.
— Ты права, моя Госпожа.
Огюстина была в восторге от происходящего. Они беседовали втроём: она, Рорик и Богиня! До этого момента она никогда не поверила бы, что такое возможно, однако это казалось совершенно естественным.