Карим решил помочь передать хлеб моему отцу, а я от неожиданности прикосновения выпустила корзинку из онемевших пальцев. Карим еще не успел схватить, а я уже отпустила, в итоге корзинка летит прямо в его тарелку горячего супа, расплескивая все его содержимое по краям и не только.
Секунда, две, три… Непроницаемое лицо Карима не выдает никаких эмоций, но по его темным глазам и плотно сжатым губам я понимаю, что горячий суп с лапшой на его рубашке отнюдь не приятное событие.
- Ну, что ты сидишь, - зашептала мне мама, подталкивая и заставляя меня встать из-за стола, - предложи салфетки, покажи ванну, Амина!
Нехотя встав со своего места рядом с мамой, я виновато глянула на мужчину и его родителей. Их взгляды тоже были обращены к моему растерянному лицу, а от взгляда отца я вообще застыла изваянием. Сама не своя, я сажусь обратно на стул, потому что мама нарушила молчание своим щебетанием и извинениям, сама приглашая Карима посетить уборную и протягивая ему салфетки.
- Девушки очень волнительные, вот почему им нельзя доверять дела бизнеса или другие важные задачи, - со смешком произносит отец Карима, а мне хочется взвыть от сложившейся жутко неудобной ситуации. Его отец вроде бы и поддержал меня, а с другой стороны – умело показал мое место. Мама Карима оглядела взволнованную меня и поддерживающе улыбнулась, однако толку от этого было мало.
Я не хотела, не хотела связи с этой семьей!
На глаза вдруг наворачиваются слезы от равнодушия отца и покорности матери, а внутри ураган разрывает меня на две части, одна из которых с безумием вспоминает голубые и такие нежные глаза Станислава. Извиняюсь перед всеми, судорожно вбираю воздух в легкие и вскоре удаляюсь наверх, чтобы привести себя в порядок, но прямо у лестницы на втором этаже сталкиваюсь с Каримом.
Его коричневая рубашка влажная, но уже без жирных следов супа, напоминает мне о случившемся, и я неуверенно произношу:
- Прости…
Ровесник моего брата, Карим, молча оглядывает меня с головы до ног своим сканирующим взглядом, от которого становится не по себе.
- Ты можешь возвращаться, я уже спускаюсь, - спокойно произносит мужчина, закрывая дверь уборной.
Я не за ним, собственно говоря, сюда поднялась, но Кариму об этом знать необязательно. Пропускаю мужчину, освобождая проход к лестнице, и двигаюсь в сторону своей спальни. Мне нужно успокоить свои нервы и привести себя в порядок, очень нужно.
- Куда ты? – за спиной раздается отнюдь не ласковый голос моего будущего мужа. Но он и не должен быть ласковым или теплым, как у Станислава. Наши мужчины не выражают своих эмоций, между ним и Станиславом – огромная пропасть.
Приподнимаю полы и разворачиваюсь к Кариму.
- Я… Я ненадолго отойду.
- Отсутствие хозяйки вечера выглядит не очень хорошо по отношению к гостям, Амина. Нас ждет серьезный разговор. Уединишься после нашего ухода, раз ты так этого хочешь.
Судорожно глотая воздух распахнутыми губами, я наблюдала за тем, как Карим делает первые шаги и спускается по лестнице. Никакого уединения. Я не могу даже привести себя в нормальное уравновешенное состояние, ведь нельзя покидать гостей, что бы у тебя ни случилось.
Отец всегда так говорил.
Делаю шаг после того, как Карим обернулся через плечо с немым вопросом, почему я еще стою. Глотаю ком в горле, но делаю шаг и спускаюсь следом за мужчиной. В глазах стоят чертовые непрошеные слезы, а ком в горле сдавил все внутренности так, что дышать стало невозможно. Как же выходить к родителям Карима? Как показаться своему отцу в таком состоянии? Ему, наверное, будет очень больно видеть дочь такой.
Но спускаюсь, потому что у меня нет выбора. Отец выбрал для меня мужа и явно не хочет, чтобы я казалась в глазах Карима недостойной женой.
Чертовы традиции, но они традиции, и я должна их соблюдать.
- И, Амина, - Карим неожиданно разворачивается, даже не спустившись на первый этаж, - я знаю о русском бизнесмене и его влечении к тебе, но я не позволю себе верить слухам по причине огромного уважения к твоему отцу.
Отцу. Не матери.