- Я верю в твою благоразумность, но эти слухи порядком мне уже не нравятся. Они, прежде всего, оскорбляют мою семью. Ты должна это понимать, - предупреждение, и не иначе.
Чуть шмыгаю носом, совсем незаметно подтираю слезинки и натягиваю улыбку при виде семейства Абдуловых.
Пытаюсь стоять ровно рядом со своим будущим мужем, но слова отца Карима выбивают последнюю хлюпкую почву у меня из-под ног:
- Что ж, раз все на месте, то обсудим даты, нюансы и приобретение жилья молодым. Карим, последнее слово за тобой.
Ответ Карима не заставляет себя ждать:
- Мы не останемся в Москве, я хочу вернуться на родину и со своей будущей семьей обосноваться именно там.
Смотрю на маму и задаю ей всего один немой вопрос: «За что?», но вместо ответа Анна лишь отводит взгляд и молчит, молчит…
***
Длинное платье шелком скользит по оголенной коже. Медленно скользит, порой застревая на острых плечах, груди и только после остановки на широких бедрах оно спадает вниз, более не встречая преград. Переступаю через него, распускаю волосы и обхватываю голову ладонями. Все внутри раскалывается от боли и пожара, а глаза по-прежнему на мокром месте.
Я не знала, догадывался ли о моих чувствах Карим, но о связи с Нестеровым он, я уверена, был наслышан сполна, раз ему это порядком надоело. Только вера и правда была на моей стороне – у нас со Станиславом не было ничего, даже обоюдных прикосновений, не говоря уже об объятиях. И Карим в это, кажется, верил.
Впрочем, почему и не поверить, ведь скоро я стану его женой и между нами произойдет близость.
Опускаю руки вдоль тела и безвольно падаю на кровать.
Не хочется ничего. Совсем ничего. Только слезы почему-то упорно льются, а перед глазами стоит теплый, но настойчивый взгляд Станислава. Взгляд, не лишенный эмоций, как это было с Каримом!
Уткнувшись в подушку, не сразу понимаю и ощущаю происходящее. Я тут же вскидываю голову, прислушиваюсь и слышу вибрацию телефона. Пока я нашла телефон, вибрация успела прекратиться и снова начаться.
Настойчивость – второе имя звонившего.
Не смотрю на имя, но уже чувствую, что там написано имя Нестерова. Когда-то я записала его телефон на случай, чтобы больше никогда не отвечать на его звонки, однако сейчас какая-то сила заставила меня ослушаться собственного указа:
- Да… - немного хрипловато шепчу я в динамик, крепко прижимая телефон к уху.
- Я рядом с тобой и хочу тебя увидеть, Амина. И, прежде чем ты захочешь отказать мне, предупреждаю: в случае отказа я залезу в твою комнату через окно. Я тебе обещаю, Амина, - предупреждение, и не иначе.
Немного молчу, зачарованно смотря в сторону окна. И правда – залезет?
- И вам здравствуйте, - произношу я шокировано, пытаясь наспех принять решение и не ошибиться в его верности.
- Я знаю, что Абдуловы были сегодня у вас. Дату никаха уже назначили, я так предполагаю? На какой месяц? – голос мужчины звенит от ярости, которая была направлена совсем не на меня.
Упорно молчу, но да: решение было принято, и моего мнения никто не спрашивал. Женщин в нашей семье никогда не спрашивали.
Слышу глубокий вдох и спокойные слова, от которых, на удивление, веет теплом:
- На перекрестке у аллеи тебя ждет черный мерседес, Амина. Садись в него, иначе через полчаса я проникну в твой дом. Нам нужно срочно поговорить.
- Вы обещаете не делать ничего плохого? – позорно шмыгаю носом.
- Разве я могу сделать тебе плохо, моя Ами?
Моя Ами…
…Мы сидели в салоне его автомобиля, вокруг нас царили тишина и спокойствие, однако внутри себя последнего я совсем не находила.
- Амина, - услышала я совсем рядом его тягучий голос, и горячее дыхание Нестерова опалило мою щеку, - скажи, что ты решила?
Водителя больше не было с нами, мы находились наедине. Вадим теперь не мог работать на нас, потому что нашей семье нечем ему платить, а Станислав, конечно, предателей вокруг себя не держит…
В последние дни наши дела немного ухудшились – отец не говорил об этом открыто, но вся семья почувствовала это на себе, и Абдуловы – это те люди, которые могли помочь нам, помимо старшего брата, который и так взял на себя наши тяготы и заботы о финансах.