– Смотри: чукча, – он кивнул на Беседу, – товарища привел. Тоже, наверно, в рыло захотел, козел…
Одним прыжком Михаил очутился рядом со столиком, со всей силы саданул костяшками пальцев еще не успевшему подняться со стула качку между глаз. Развернулся, схватил второго за ворот рубашки, резко поднял со стула и швырнул на яростно трущего заслезившиеся глаза бритого. Загремел падающий стул, на пол со звоном полетели тарелки. Качок гулко треснулся головой о стойку, оттолкнул напарника и ринулся на Михаила.
Посетители, как обычно и бывает в такого рода заведениях, на происходящее реагировали вяло. Никто не вмешался, несколько человек с умеренным любопытством следили за дракой, остальные продолжали жевать. Даже буфетчица не проявила интереса к порче казенного имущества, она лишь лениво, больше для порядка, чем по зову сердца, покрикивала из-за стойки: «Чего хулиганите? Милицию вызову!»
– А ну, выйдем, – прорычал бритый.
Да, пожалуй, на улице, в ближайшей подворотне, разобраться сподручней, решил Михаил, – свидетелей нет. Хотя по нынешним временам полного беспредела какой-то заурядный мордопобой, хоть бы и посреди Красной площади, не особенно удивит народ – не к такому уже привыкли…
Драка на мгновение прекратилась.
В эту минуту в зале появилась новая компания. На первый взгляд эти люди в штатском были весьма похожи на остальных едоков, однако вели себя так, что четверо драчунов, не сговариваясь, уселись за столик и молча стали наблюдать за действиями вошедших.
«Из ОРБ», – со знанием дела шепнул Михаилу бритоголовый.
Видимо четко зная, за кем идут, они мгновенно отрезали сидящих за двумя сдвинутыми столиками от остального зала. Раздался приказ: «Руки на голову! Лицом к стене!»
Похоже, эти пятеро у окна были готовы к тому, что рано или поздно придут по их душу. Что ж, это время настало: никто из них не поинтересовался, по какому праву тут хозяйничают какие-то пришельцы, не потребовал предъявить документы. Только один (вероятно, из начинающих) попытался взбрыкнуть, но тут же получил легкий по виду удар по ребрам и замер у стены с приставленным к затылку пистолетом. Каждого прижатого к стене обыскивал и держал под прицелом свой «контролер». Невысокий коренастый мужик в замызганном пиджаке – судя по всему, старший группы – так и остался стоять на пороге зала. Удостоверившись, что все задержанные в полной мере осознали неотвратимость происходящего, он произнес:
– На выход!.. – Потом посмотрел на замерших в оцепенении посетителей и добавил: – Граждане, наши извинения, занимайтесь своими делами.
После этого развернулся и вышел.
Следом за ним, как будто в кондово-советском фильме про будни милиции, без каких-либо эксцессов зал покинули понурые арестованные и их гордые конвоиры. Вся операция заняла около десяти секунд.
– Ух ты… – выдохнул похожий на Блока.
Михаил молча кивнул.
– Первый раз такое вижу, – сообщил Беседа.
– А кто – не первый?.. – буркнул качок. Он медленно приходил в себя, но уже снова начал заводиться.
Однако после такого события продолжать примитивную разборку как-то расхотелось. Бритый с приятелем переглянулись и потопали к двери. Михаилу здесь тоже делать было нечего. Он поднялся и пошел к выходу, Беседа не отставал. На улице Михаил вытащил сигареты, протянул Беседе, тот отрицательно мотнул головой. Парни стояли рядом, видимо решая, куда направить стопы. Михаил протянул пачку и им, вроде как товарищам по пережитому. Те кивнули и тоже закурили.
– Круто они, как в кино… – уважительно сказал бритый, выдыхая дым колечком.
– А в чем круть? – пожал плечами приятель. – Даже не шмальнули…
– Дурак ты! В том и круть, что без шума и пыли, – назидательно отозвался бритый. – Те даже не тявкнули, заценил?.. Я ж говорю: ОРБ. Это новье такое в мусарне – оперативно-розыскное бюро называется, понял?
– А-а-а… То-то они и не сопротивлялись совсем. Видать, просекли, кто приехал…
– Может, пойдем где-нибудь на природе побеседуем? – предложил неугомонный Беседа.
– Да заткнись ты!.. – рыкнул Михаил, ему совсем не хотелось продолжения разборки.
– А что? – вдруг оживился темноволосый. – Может, в парк Горького махнем? Возьмем пивка…
– Лучше «Рояля», – также неожиданно отозвался бритый и вопросительно посмотрел на Михаила. – Две литровки за шестьдесят рубчиков возьмем, а? И «Инвайт» для разбавки.
Михаил кивнул.
– И «Херши»! – обрадовался Беседа.
На этот раз все посмотрели на него презрительно-снисходительно, но смолчали.
– А вас как зовут-то? – снизошел наконец Михаил.
– Алексей Николин, – первым протягивая руку, солидно отрекомендовался бритый.
– А я – просто Эдик, – сообщил вихрастый.
Михаил тоже назвался.
– А я – Джон, – не преминул встрять в разговор Беседа.
– Да какой ты Джон? Ты ж – узбек Алибек.
– Я не узбек. Я – бурят! Из Улан-Удэ.
Через пятнадцать минут, обильно затарившись снедью в ларьке у метро «Парк Культуры», поглазев на пару бойких наперсточников и окружившую их толпу легковерных обывателей, они миновали мост, бодро прошагали по Крымскому Валу и остановились перед пропилеями сталинской эпохи.
– Щуко строил, – со знанием дела сообщил Эдик.
– Откуда знаешь? – с интересом посмотрел на него Михаил.
– Водили когда-то, – вздохнул тот, – рассказывали…
По тому, как печально прозвучали эти слова, Михаил заключил, что детские годы нового приятеля протекали совсем иначе, чем нынче, – может, с няней, гувернанткой, домашним учителем французского… Охота расспрашивать дальше как-то сама собой отпала.
Они прошли по центральной аллее, оставляя слева чертово колесо, фонтаны, эстрады и детские павильоны для игр. За Зеленым театром, где мелькали «люберы» в клетчатых штанах, свернули к Пушкинской набережной и устроились в тени развесистой липы.
– А ты чегой-то после армии такой богатый? Вроде у нас не по найму, – заметил Алексей, раскладывая на газете закуски, купленные Михаилом. Закусь и правда была нехилой: нарезка финского сервелата ядовито-красного цвета, тонкие ломтики датского плавленого сыра – каждый в своей целлофановой упаковке, две банки консервированных сосисок с незнакомым названием «hot-dogs». Освобожденный от семидесятилетнего заточения в подполье капитал уже штурмовал Москву, заполняя прилавки заморскими «прелестями».
– Повезло, – неопределенно хмыкнул Михаил.
Ему действительно «повезло».
Сначала он вылетел с первого курса факультета автомобильного транспорта Московского автодорожного института. Потом в течение года успешно «косил» от армии. Но по какой-то совершенно неведомой логике армейской бюрократической машины загремел в автороту отдельной бригады ПВО Ленинградского военного округа в двухстах километрах от порта Заполярье на Кольском полуострове. Обычно туда попадали житиели славного города на Неве и выходцы из среднеазиатских республик.
Но служба оказалась на редкость необременительной и не то чтобы веселой, но терпимой. Даже в первый год. «Деды» не особо наседали на Стерхова: здоровый, как лось, КМС по вольной борьбе, он спокойно принимал правила игры и даже признавал сложившуюся десятилетиями традицию, но до определенных пределов. Это вызывало законное уважение. А когда из категории «черпаков» сам перешел в «деды», жизнь и вовсе стала почти человеческой.
Однажды зимним вечером, когда все медицинское начальство укатило на три дня на какую-то свою конференцию – не просвещаться, разумеется, а квасить по-цивильному, – военфельдшер Серега, оставленный за главного эскулапа, зазвал Михаила в санчасть угоститься, чем Бог послал. Они уютно устроились за операционным столом, радуясь теплу и возможности спокойно выпить-покалякать, не беспокоясь о последствиях. Снаружи гудела буря, часы показывали четыре часа дня, а на улице уже была почти непроглядная мгла.