– Сады Фураны, – с улыбкой сказал отец. – Я и забыл, что они здесь растут.
– Чьи сады?
– Фураны. Так называют места, где растут эти деревья, – ответил он, указав в сторону леса – По легенде, Фурана была самой красивой женщиной в этих землях. Это было мнение не только жителей, но и растений.
– Чего? – с недоверием, нахмурившись, спросил мальчик.
– Видишь ли, у этих деревьев очень вкусный сок, – начал издалека отец. – При чём, если б мы были в сезон урожая, ты бы заметил, что собирают его только женщины. Когда они подходят к дереву, эти большие бутоны опускаются и начинают раскрываться. Мужчине они попросту не откроются, – пожал плечами отец. – Так вот, женщина садится на колени и одевает раскрытый бутон на себя, как будто укутываясь в одеяло с головой. Так они сидят пару минут, пока в это время дерево решает, достаточно ли она красивая и достойна ли, собрать нектар. Бутон поднимается, и если да, то он остаётся раскрытым, позволяя девушке засунуть руку с какой-нибудь тарой и наполнить её соком, а если нет – просто закрывается.
– А с Фураной что?
– Деревья очень избирательны, но всё же – это растения. Они не запоминают, кому дают нектар, а кому нет, поэтому к одной и той же девушке может быть совершенно разное отношение. Сегодня они благоволят ей, а завтра отказывают. Иронично, но всё же. А Фурана – это девушка, которой никогда не отказывали эти деревья. Даже на склоне своих дней, будучи старухой, она приходила сюда за урожаем.
– Ничего себе.
– Вот так. Поэтому, если надумаешь жениться – жену ищи здесь. Приходишь в самый сезон, и вылавливаешь по одной. Так сказать, и они за урожаем, и ты, – улыбнувшись, добавил отец.
– А как они определяют, красивая девушка или нет?
– Это тебе лучше узнать у местных жителей. Потом как-нибудь спросим, а сейчас поднажми, мы почти пришли.
– Ты и на болоте так говорил, – сказал уставшим голосом Рамп.
– Да нет, нам к той горе, – отец ткнул пальцем вперёд. – Пойдём, пойдём.
Он шёл впереди, прощупывая дорогу, как внезапно сзади, откуда и вышли путники, послышался шорох. Они мигом обернулись. Отец, дёрнув сына за воротник, опять оказался спереди. Он сел на колено, приготовившись к атаке, но тут, из травы показалась чья-то голова. Чёрные, как уголь, волосы, милые черты лица и длинная шея. Всё это, собранное в единое целое, осмотрелось по сторонам, остановило взгляд на путниках и подмигнуло.
– Зиллара, – встав с колена и улыбнувшись, сказал отец.
– Какие люди! Давно тебя не видела, Акар.
Девушка вышла из кустов, отряхнула штаны и подошла, раскинув руки. Сперва Зиллара обнялась с отцом, затем, сделав шаг в сторону, оказалась перед мальчиком и наклонилась, уперев руки в колени.
– А ты, должно быть, Рамп?
– Ага, – мальчик не мог спрятать улыбку до ушей и взгляд, направленный куда ниже лица девушки – примерно в область глубокого разреза свободной, как распашонка, майки.
Зиллара поцеловала его в лоб и выпрямилась.
– Вы тоже на лошадях?
– Сначала да, оставили их в…, – ответил отец, пытаясь вспомнить название города.
– Юдит?
– Да, точно. Ты тоже там остановилась?
– Ага. А ты почему меня не позвал? Вы ведь тоже посмотреть на бой?
– На какой бой? – оживлённо спросил Рамп, бросая удивленный взгляд на отца.
– Спасибо, это было сюрпризом, – хмуро ответил Акар. – Поэтому и не звал – ты ж язык за зубами не умеешь держать.
– Да ладно тебе, чего такой серьёзный? Или ты до сих пор дуешься на тот неудачный вечер, когда нам помешали?
– Во-первых, я не дуюсь, а во-вторых, не нужно об этом при сыне, – слегка покраснев, сказал Акар и отвёл взгляд в сторону.
– Твой отец – безнадёжный романтик. Ох, ты, – протянула девушка, позабыв о разговоре с мальчиком. – Сады Фураны.
– Ага, я только что рассказывал про них.
– Ну, какие всё же красивые. Вечная жёлтая осень, – слегка наклонив голову, сказала девушка. – А спорим, мы сейчас глотнём нектара.
– Ой, время не трать. И так опаздываем.
– Ну, давай поспорим. Если выиграю, я выбираю позу в следующий раз.
– Пап, какую позу?
Отец ничего не сказал, только прикрыл лицо ладонями и глубоко вздохнул.
– Да ладно тебе, взрослый пацан же. Сколько тебе, десять есть? – Зиллара с улыбкой спросила мальчика, который тот час, вслед за отцом, начал краснеть.