Мы сидим одни в последнем ряду пустого зала. Я жду его прикосновения. Вот-вот. Сейчас. Сейчас он откинется на спинку кресла, непринуждённо забросит руку мне на плечо и отстучит пальцами ритм, созвучный моему учащённому сердцебиению.
От лихорадочного ожидания спасает только происходящее на экране. Я с первых минут увлечён сценой в кафе, диалогами гангстеров о смысле песни Мадонны «Like a Virgin» и о чаевых. Они, диалоги, просто шикарные. Саундтреки – чумовые. Жадно слежу за сюжетом и не замечаю, как пролетает время.
– Ну, как тебе? – Кир поворачивает ко мне сияющее лицо, а я не могу оторвать глаз от финальных титров.
– Вау. Это было реально круто.
– Не сомневался, что тебе понравится.
– Только мистер Оранжевый… Почему он признался, что он коп? Ведь знал же, что мистер Белый его убьёт.
– Он бы и так умер. После огнестрела в живот редко выживают. К тому же иногда трудно держать в себе то, что рвётся наружу. Может, он просто привязался к мистеру Белому. Вот и всё.
Привязался. Просто.
– Да. Наверно…
Мы возвращаемся домой ночью по пустынным улицам. В воздухе висит сладкий запах цветущей черемухи и обещание дождя. Ветер гонит над нашими головами рваные тучи, точно перекати-поле.
Кир идёт по бордюру, я – за ним, балансирую, разведя руки в стороны. Глупая игра, детская забава, но я увлечён. Сосредоточенно ступаю по узкой бетонной полоске, будто от этого зависит вся моя жизнь.
Мне хочется, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Будь на то моя воля, всю оставшуюся жизнь я бы так и прошагал за ним след-в-след, вдыхая запахи не случившейся грозы, внимая ночным шорохам, любуясь его плечами.
Задумавшись, оступаюсь и теряю равновесие. Меня сносит с бордюра, и уже мысленно приготовившись встретится с асфальтом, я вдруг попадаю прямо в его сильные руки. Понятия не имею, как ему удалось так быстро среагировать.
А потом – молния, и в первой же вспышке сошедший с Олимпа бог касается ладонями моих щёк. Почему он всегда такой горячий? Будто у него вечные тридцать восемь. Целуй меня, почти шепчу, почти молю. Целуй. Но он лишь смотрит на меня своими зелёными, как не запылённая майская зелень, глазами со зрачками, расширенными в бесконечность. Поднимает и тянет с дороги в сторону палисадников, где упирает лопатками в забор.
Целуй!
Я поднимаю голову, подставляя лицо дождю и его губам, а бёдрами впитываю его желание. Моё, я уверен, он ощущает не менее явно.
– И всё-таки это было свидание, – выдыхаю ему куда-то в шею через несколько минут, глядя на ветку сирени, зависшую над нашими головами на манер рождественской омелы.
– Получается так, Сень.
Глава 3
Можно тебя на пару ночей?
Можно на пару снов?
Тёплыми пальцами на плече, солнцем, что жжёт висок.
Тенью, проникшей в дверной проём, правом на поцелуй,
спешно украденный под дождём из острых взглядов-пуль.
Можно тебя на недолгий срок
в комнате для двоих?
Следом руки украшать бедро, выстроив ровный ритм.
Звёзды ловить, захватив балкон, кутаясь в темноту,
и перекатывать языком вкус твоих губ во рту.
– Джио Россо
КИРИЛЛ
Мы дома. Нам лениво и сонно. Разморенные летней жарой и пивом, мы валяемся на диване втроём – я, Сеня и вернувшийся пару часов назад из командировки дядя.
Мне, под холодное светлое, даже анимэ заходит вполне себе неплохо. Не так, как Сеньке, конечно. Тот уставился на экран, чуть ли не закусив губу, и ушёл с головой в своих «Детей моря», историю девочки Руки и выросших в океане братьев Уми и Соро. Это скорее притча, чем мультфильм. Там есть что-то про волшебный метеорит, дарующий жизнь, и про песни китов, которые можно принять за колыбельные. В общем, муть.
Этими китами Сенька меня вообще достал... Они, мол, могут общаться с сородичами на очень больших расстояниях, потому что звук под водой распространяется лучше, чем по воздуху. И вообще, он уверен, что люди не могут передать друг другу и половины того, чем могут поделиться между собой киты. Они передают друг другу и то, что видят, и то, что чувствуют, и всё это – без слов.
Без слов.
Я не сразу понял, что хочу его. Да и не сразу признался самому себе в том, что понял. Но когда признался, стало только хуже. Я начал видеть сны. Наяву я воровал случайные прикосновения, а ночью делал с ним всё, что хотел. И он позволял мне. После пары - тройки таких ночей я стал думать о нём непрерывно.