Вот, снова смотрю на него. В красном закатном свете, уже слегка захмелевший, с лёгким румянцем на щеках, он сидит, подперев подбородок коленкой. Сеня. В моей растянутой футболке, застиранной и полупрозрачной от старости. В шортах настолько коротких, что видны не только покрытые светлым пушком тонкие икры, но и по-детски квадратные коленки, и брызги веснушек на бледных бедрах... Бля…
Неумолимо тянет его поцеловать. Ещё больше, чем до этого. Залипаю глазами на косом белёсом шраме на его колене, и тянусь за диванной подушкой, чтобы прикрыть намечающийся стояк.
Утомлённый долгой дорогой домой или усыплённый происходящим на экране, дядя засыпает на диване прямо с недопитой бутылкой в руке.
– Пойду принесу ещё пива, – говорит Сеня, осторожно забирая бутылку у отца. И стреляет в меня своими серыми глазами, выходя из комнаты. Что это было? Намёк или игра моего разгоряченного сознания? У меня нет ни желания, ни выдержки это анализировать. Срываюсь с дивана и мчусь вслед за ним. Нагоняю в коридоре и прижимаю к стенке. Сейчас всё выясним.
– Кир, ты чего? – он смущённо дёргает плечами и удивлённо заламывает брови. Смотрит на меня взглядом хорошего мальчика… а сам развратно льнёт ко мне бёдрами. И пошло закусывает губу. Мне знакомо это сочетание эстетики и порно, я видел его на одной стене в ВК.
Всё! Я сделаю с ним всё, что делал во сне… если он меня не остановит.
Всасываю нежную кожу на тонкой беззащитной шее, кусаю, оттягиваю так, что знаю: останутся синяки. А он выгибается, подставляясь, и издаёт не то вздох, не то всхлип.
Да! Я буду кусать эти ключицы и зализывать саднящие ранки. Как мечтал.
Целую его беспорядочно, жадно, почти зло. Как будто он виноват во всём, что со мной происходит. Виноват в том, что я в нём увяз. Виноват в том, что мои мозги превратились в клейкий сироп, на который того и гляди начнутся слетаться осы со всех окрестностей.
Останови меня! Чтобы я не ощущал себя гребаным извращенцем, обдолбанным, пьяным в хлам мудаком!
Ведь я же его ломаю, вдавливаю собой в залитую красным светом стенку. Так почему же он стонет и хватается за футболку на моих плечах, бесстыже вылизывая мой рот?
Теку, как похотливая сучка, в трусах становится не только тесно, но и мокро.
Толкаю его в детскую. То есть в ту комнату, которую привык называть «детской», где десять лет назад мы, сидя на полу, раскладывали марки в альбоме, и впервые жалею об отсутствии замка на двери или таблички «не беспокоить».
Одним движением поднимаю его и усаживаю на письменный стол, и рывком развожу в стороны его колени. Всё, теперь меня не остановить. Останови меня, Сеня!
Провожу ладонями вверх по внутренней стороне его бёдер, подныривая под нижние швы коротких шорт. Касаюсь промежности через ткань боксеров и, чувствуя, что его напряжение не уступает моему, сжимаю его член.
Он издаёт рваный бессильный стон и выгибается словно от разряда тока. Мне остановиться? Но он только шире раздвигает ноги, и сам трётся пахом о мою ладонь. Под ней горячо и твёрдо.
– У тебя… уже было? – дышать почти не получается. Боюсь услышать утвердительный ответ, до зубного скрежета боюсь, вспоминая кружившего вокруг него рыжего дружка.
– Нет, – он мотает головой, отчего синие пряди разлетаются в разные стороны.
– Не было. Ни с кем.
Значит, мой. Только мой.
На мгновение подвисаю, обрабатывая информацию. Я никогда не был с девственницами. А с девственниками тем более.
– Пожалуйста, Кир. Пожалуйста, не останавливайся. Я растягивал себя. Честно.
Это звучит так пошло, что теперь приходит моя очередь застонать. «Честно»?
Мой маленький честный братик. «Растягивал»? Оказывается, прилежные мальчики не только накалывают под ключицами латинские афоризмы, но и увлекаются гейским порно.
– Думал обо мне, когда трогал себя там? – мой голос так осип от возбуждения, что я сам себя не узнаю.
– Да, – он краснеет до пунцовых щёк и отводит взгляд, стыдливо зажмуриваясь.
И я срываюсь. Разворачиваю его локтями в столешницу. Дрожащими ладонями веду вниз по его позвоночнику, от позвонка к позвонку до двух ложбинок на пояснице. Он прогибает спину, поднимая бедра. Бля… Стягиваю с него шорты вместе с бельём так быстро, как только могу, чтобы не передумать! Развожу ягодицы, и чувствую как всё его тело сотрясает крупная дрожь.
– В верхнем ящике... смазка, – шепчет он.
Смазка, чёрт… Выдавливаю немного себе на пальцы и ввожу их в него. Он стонет, говорит что-то неразборчивое, но принимает, подаётся мне навстречу. А я снова тянусь за тюбиком, теперь смазываю член, чтобы не насухо, чтобы не навредить... Нажимаю головкой и давлю, пока она не проскальзывает за тесные стеночки, дальше, глубже, до двух ямочек на выгнутой спине.