– Кир… рилл… – он выдыхает моё имя хрипло, в два слога, и уже от одного этого голоса я готов кончить.
Дыши. Дыши. Дыши, Кирилл.
Тяну на себя его бёдра, сильнее прижимая к себе. Он принимает меня, подстраивается под мои толчки. И каждый раз когда мы встречаемся телами, встречаются наши стоны, оседают на стенах «детской» комнаты.
Я уже не могу сдерживаться, набираю скорость и с каждым разом вгоняю в него все жёстче, так что его локти разъезжаются сами собой, и он распластывается на поверхности стола. Уже откровенно деру его, заставляя перейти от сладких стонов к настоящему скулежу.
Не так громко, Сень! Последнее, что нам сейчас нужно, это чтобы в комнату вошёл твой отец, разбуженный совсем не двусмысленными стонами.
Предчувствуя скорую кульминацию, обхватываю его член плотным кольцом своих пальцев и начинаю втрахивать в свой кулак, буквально за несколько движений доводя его до оргазма. И кончаю сам. Кончаю так, как никогда до этого. В нём так тесно, что я хочу остаться там навсегда. Падаю на него, не в силах больше держаться на ногах, и выдыхаю в спутанные прилипшие к тонкой шее волосы.
Жаль, что мы не киты. Тогда бы ты уже знал, что я тебя люблю.
Глава 4
Хочется просто выдумать лето,
Тебя в полоске лунного света,
Звёздную ночь, горбатое море,
Слова, что отпустят чувства на волю
– Андрей Басов
АРСЕНИЙ
Латынь я всё-таки завалил. К моему искреннему удивлению, отец отреагировал на это спокойно. Меня вообще не покидает ощущение, что единственное, что его волнует сейчас – это то, что я снова ем. Снова смотрю ему в глаза. Снова улыбаюсь. Знал бы он, кто и как заставляет меня светиться от счастья, вряд ли был бы таким спокойным. Нет уж, лучше ему не знать, иначе всему этому придёт конец. Мысли о том, что всё и так рано или поздно закончится, я не допускаю. Словно, если не думать о дурном, оно тебя минует.
Дома при отце мы стараемся держаться тише воды, ниже травы. Выжидаем. Как звери, попавшие в силки. Знаем, что нам уже не выбраться. А значит, некуда и торопиться.
Только когда во время завтрака, разбитые и сонные, мы сталкиваемся пальцами босых ног под столом и не отводим друг от друга глаз, я ловлю очередной стояк, вспоминая его горячие руки на своих бёдрах. Да уж. Порой мы настолько близки к тому, чтобы спалиться, что внутренности скручиваются в тугой узел от напряжения, а кровь отливает от всех конечностей, чтобы сформироваться в жаркий ком внизу живота. Гормоны внахлёст, чувствую себя прыщавым подростком с ударившим в голову спермотоксикозом. Горю. От ушей до кончиков пальцев. Будто по моим венам плещется бензин, и кто-то заботливо поднёс к ним горящую спичку.
Герман сердится. Хотя весь его гнев умещается в одном лишь ёмком «так и знал, что этим всё закончится». А ещё я чувствую, что перенесённая на осень пересдача делает меня в его глазах совершенно пропащим человеком. Но мне всё равно, что думает Герман.
Перед сном я люблю перебирать события каждого дня. Это как нанизывать бусины на леску. Сегодня бусины – цветной бисерный стеклярус. А всё дело в том, что день был чудесный – от первых утренних лучей до закатных всполохов.
Жаль, что пора спать. Забравшись в палатку на троих, я кутаюсь в шерстяное одеяло. Герман уже спит. Кира ещё нет. Я закрываю глаза и перекатываю в памяти картинки-образы, как слайды в детском калейдоскопе. Корзина для пикника, две палатки у реки, солнечная рябь на быстрых волнах. Кирилл в закатанных до колен штанах, смеющийся, что здесь и не глубоко вовсе, и дно хорошее, песчаное, а не илистое. Герман, втирающий в нос крем от загара, чтобы не было веснушек. Алиса в лёгком матросском костюмчике. Лёнечка, читающий Бродского…
Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.
Лёнечка влюблен. Держит Алису за руку, светится вторым солнцем и хочет произвести впечатление. Я немного завидую этой возможности открыто любить, а не ловить случайные прикосновения любимых рук скатами плеч.
Услышав звук открывающейся палатки, понимаю, что успел задремать, дожидаясь его. Игнорируя свое одеяло, Кир забирается под моё. Прижимается ко мне со спины и, сто́ит его груди соприкоснуться с моими лопатками, я тихо выдыхаю. Привет.