Прекрасен. Безумен.
Моё дыхание сбивается на хрип. Стоны становятся громче, и мне приходится затыкать себя, прикусывая сначала губу, а потом, когда становится невмоготу, ребро ладони.
Безумно красивый. Совершенство.
– О боже! Какой же ты безбашенный, Сеня!
– И кто в этом виноват, Кир?
– Нельзя так... Ты мучаешь меня, Сенечка...
– Нельзя? Нельзя было оставлять меня одного!
Я очень люблю тебя. Всегда буду любить. Знаешь... я так соскучился. Как же я соскучился по тебе!
Глава 3
АРСЕНИЙ
С утра соображается плохо.
Идея засесть за сочинение в субботу после очередной ночи, состоящей из переписки с ним, с самого начала была неудачной. Курсор рябит на белом вордовском фоне, а я безуспешно пытаюсь ухватить вводное предложение за смысловой хвост. И регулярно проверяю телефон на наличие новых входящих сообщений. Никогда раньше Кир не игнорировал мои звонки и сообщения, а сегодня куда-то пропал. Но памятуя о разнице во времени – всего пара часов, но всё же, – переживаю пока не особо.
Есть тоже пока не хочется, в отличие от кофе. Кофе хочется всегда. Им я готов заменить и завтрак, и обед, и ужин. А значит, встаю из-за стола, потягиваюсь, разминая спину, и тащусь на кухню ставить чайник. От систематического недосыпа голова тяжелее мешка с песком, но чашка горячего кофе должна принести облегчение.
Тут раздаётся звонок. Наконец-то! Кир! Подбегаю к телефону и испытываю лёгкую досаду, глядя на имя, светящееся на экране.
– Привет, Алиса!
– Привет, милый. Чем занимаешься?
– Пытаюсь настроиться на сочинение.
– Собирайся, мы заедем за тобой в течение получаса.
– И куда вы едете?
– Хотим провести выходные за городом.
– Нее, не хочу вам мешать.
– Не выдумывай, глупый! Когда ты нам мешал? Тем более что свежий воздух – это прекрасный способ расправиться с любыми депрессиями.
– Да у меня тут тоже вроде как свежий воздух. И абсолютно никаких депрессий...
– Ну конечно, Арс. Никаких депрессий. Именно поэтому ты и прячешься ото всех. И почти не разговариваешь. Весь в себе. Тебе надо развеяться.
Знала бы она, как я «не разговариваю» ночи напролет, но, в принципе, я не против забить на сочинение и немного развеяться. Порой мне кажется, что весь мой мир сузился до размера экрана смартфона. И возможно, Алиса права, говоря, что время от времени надо эти границы расширять. Решено! Еду.
Обещаю ей, что буду ждать их через полчаса в полной готовности к поездке, и начинаю собираться.
Они действительно заезжают за мной через полчаса. Все трое. Сажусь на заднее сидение рядом с Алисой. У неё на коленях знакомая корзинка для пикника. Моё сердце болезненно ёкает, напоминая мне другой солнечный день, сгорающий в быстром течении реки огненными сполохами, и лунную дорожку на тёмной глади воды… Я даже готов вновь пройти через всю горечь расставания, вынести всё, что угодно, лишь бы вернуться в тот летний день, почувствовать его руки на своих плечах.
Повинуясь настроению момента набираю номер Кира. Неважно, что я сейчас не один.
В трубке – долгие гудки, и когда они обрываются характерным щелчком, моё сердце взлетает до самой гортани: сейчас я услышу его голос. Но, едва взлетев, сердце обрывается и несётся вниз – на звонок отвечает мама.
Мама Кира. Я знаю, что ей известно о нас, и внутренне сжимаюсь до размера пульсирующей точки.
– Здравствуй, Сенечка!
Странно, что она так приветлива. Совсем как раньше.
– Кир? Нет, он ушёл гулять с Ликой, а телефон оставил дома. Балбес. Я передам ему, что ты звонил, малыш.
Ах вот оно что... Ушёл гулять с какой-то Ликой? Но я не стану переживать, потому что верю ему. Потому что он объявится и всё мне объяснит, ведь так? Но ревность начинает потихоньку расползаться по внутренностям противным мазутным пятном, зарождая сомнения.
Откидываюсь на сиденье и пытаюсь отвлечься видом из окна. Листья желтеют рано, но дни стоят погожие. Поля сменяются холмами, те в свою очередь – лесами и пролесками. И каждый из этих видов можно принять за панорамный кадр любого анимационного фильма студии «Гибли».
А вот и он, пункт нашего назначения.
Зная вкусы Германа, я ожидал увидеть нечто громоздкое и вычурное, но, к моему счастью, двухэтажный дом из красного кирпича приятно поражает своей обычностью.
– Я думал, вы сняли его только на каникулы.
– Мы все так думали, – пожимает плечами Алиса, – Подозреваю, всё дело в розовых кустах, с которыми Герман не в силах расстаться.
Дом встречает нас тишиной и пустотой, забытой на столе кофейной чашкой и вазой с засохшими розами на старом пианино.