Киваю машинально. Понимаю. Что ж тут непонятного. А сам, не переставая, жму на значок дозвона в проклятом «Скайпе». Пробую дозвониться снова и снова, но этот мелкий упрямый придурок сбрасывает, чем просто выводит меня из себя.
– Хочешь, позвоню ему сама и всё объясню? Хочешь?
– Можешь дать мне свой телефон? Я сам позвоню. Свой засунул куда-то. Весь день не мог найти.
– Конечно. Сейчас!
Кидается к постели и из вороха подушек и одеял выуживает свой смартфон.
– Спасибо, Лика! Я недолго...
Уже по пути в ванную набираю по памяти номер Сени. Гудки длинные. Не сбрасывает. Представляю, как вглядывается покрасневшими глазами в набор незнакомых цифр и в сомнении грызёт и без того изгвазданную губу.
– Да.
Выдыхаю.
– Сеня. Сенечка. Маленький мой. Ну что же ты тут устраиваешь, а?
Тараторю, будто боюсь, что он скинет вызов, и я не успею договорить до конца.
– Это дочка маминой подруги. Лика. Проездом у нас. Всего лишь на сутки. Завтра поезд. Утром. Надо было город ей показать. Спать постелил в своей комнате. Ну, не в гостиницу же ей. А сам на балконе. На балконе, Сень, слышишь?
Молчит.
– Эй. Ты там дышишь ещё, детка?
Я стараюсь быть спокойным, только вот нихуя не выходит. Едва сдерживаюсь, чтобы не запустить телефоном в зеркало.
Просто разрывает это гадкое чувство беспомощности. Если бы только он был сейчас рядом! Я отвесил бы ему душевного подзатыльника, а после сгреб бы в охапку и укачивал на своих коленях как маленького, пока не успокоились бы оба.
Нервно хмыкает, срываясь на судорожный всхлип.
– Нам надо расстаться.
Вспыхиваю, как от хорошей затрещины. Как если бы приложили затылком об стену.
Одна фраза. Только одна, а у меня внутри всё по швам трещит. Выдыхаю медленно, пытаясь унять растущее во мне раздражение.
– Ты сейчас прикалываешься?
Слово, вздох, пауза.
Он подвисает, оглушая меня этим молчанием. Убивая.
– Я серьёзно.
Сглатываю.
– Ты именно этого хочешь?
Его голос даёт трещину, ломается где-то между «д» и «а».
– «Да», блядь, ты серьёзно? Ты там ебанулся, что ли, совсем? Вконец свихнулся от своей зубрежки?!
– Не хочу каждый вечер, засыпая, гадать, кого на этот раз ты привёл к себе в постель.
– Да ты издеваешься?!
Ненавижу его!
Ненавижу этого упрямого идиота, вздумавшего поиграть в ревнивую пассию, исполосовавшего мне всю душу на лоскуты, да так, что не сшить потом, не поправить. Ненавижу за ту хуйню, которую он несёт таким убеждённым голосом, что аж воротит. За то, что, будучи треснувшим, поломанным сам, ломает сейчас меня, превращая в долбанного психа.
– Это типа «Прощай, всё кончено»? Эй! Не молчи! Не смей так кидать меня, слышишь?
Короткие гудки оглушают меня, как череда ножевых ранений под печень.
А что, если действительно всё? Конец? Хер с тобой, детка. Мне насрать.
Замахиваюсь и со всей дури ебашу кулаком в своё отражение. Костяшки встречаются со стеклом, и оно осыпается в раковину колким крошевом.
Второй удар приходится по стене, и тогда всю кисть скручивает в приступе боли. В этот момент я чувствую себя невозможно жалким. Беспомощным.
Падаю на колени, прижимая к груди руку и покрывая футболку ржавыми пятнами. И уже не могу сдерживать крик, рвущийся наружу. Больно. Раны резаные, рваные, на фалангах и ломаной линией перетекающие на ладонь. Но они не идут ни в какое сравнение с той дырой в моём сердце, которую он пробил своим недоверием, своими тупыми обвинениями.
Забиваю на осколки в раковине и принимаюсь шарить на полках в поисках бинтов. И среди разной аптечной хрени нахожу свой телефон, который совершенно точно там не оставлял! Непослушными пальцами выуживаю его и, пачкая экран кровавыми отпечатками, пытаюсь включить.
Мама. Кто ещё мог его туда его положить?! Нет, спрятать! Вот подходящее слово. Скрыть от меня. Выставить перед Сеней жалким обманщиком, предателем.
Но зачем?! Ничего не понимаю. И одновременно понимаю всё. Бред какой-то. Бред, лишённый всякого смысла. Я, наверное, вконец отупел, раз ни во что не врубаюсь.
«Разлюбишь», – сказала она мне тогда, уверенно и односложно.
Мне становится так херово, что ещё немного, и я вывернусь наизнанку, заблевав всё вокруг себя. Завтра я снова буду дозваниваться, оправдываться, успокаивать. Но это всё завтра. Сейчас я слишком заебался, чтобы что-то решать. Сейчас мне похуй. Абсолютно похуй. На Сеню с его ебанутой ревностью. На маму с её тупыми закидонами.
Чувствую себя опустошённым и раздолбанным изнутри.
Всё затормозилось. Нет ни тревоги, ни куда более привычной злости. Вообще ничего не чувствую, хотя и понимаю, как всё плохо. И если я сейчас отлипну от холодного кафеля, то разрушусь окончательно, доломаюсь до конца.