– Да!
Выходит истерично, почти агрессивно.
– Арсений? Это Андрей Михайлович. Твои друзья не могут дозвониться до тебя и очень переживают из-за этого. Прости, я так и не понял, что между вами произошло, но они говорят, что тебе нельзя сейчас быть одному.
Туплю. Не могу поверить, что они додумались позвонить куратору. Слить меня же в этой ситуации – верх подлости с их стороны. Переживают они. Как же!
– Вы думаете это нормально, что мы сейчас это обсуждаем?
– Это?
– Моё эмоциональное состояние.
– Я считаю ненормальным то, что, испытав стресс, ты оказался совершенно один и не выходишь на связь. Мне сказали, что твой отец в командировке. Не удивительно, что твои друзья беспокоятся.
Друзья. Меня буквально передергивает от этого слова. Наверняка сдавала меня не Алиса, а эти хреновы лжецы. Вот кто они такие. Мне бы самому заложить их сейчас со всеми потрохами, но этого мне не позволяет острое желание обо всём этом поскорее забыть и никогда больше не вспоминать.
Видимо, я всё-таки подвисаю, потому что голос преподавателя снова выдёргивает меня из прострации.
– Так куда мне за тобой заехать?
– Что? Зачем ещё? Не надо вам ко мне!
Паникую так, словно он уже знает мой адрес и буквально с минуты на минуту может появиться на пороге.
– Чтобы ты смог всё мне рассказать. Поделиться. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
– Я совсем вас не знаю! Какая вам разница? И почему вы думаете, что я буду плакаться постороннему человеку?
– Не такой уж я посторонний? Всё-таки я ваш куратор и отвечаю за каждого из вас.
– Бред. Мы сейчас не в универе.
– Арсений!
– Всё. Простите, не могу больше говорить. До свидания!
Сбрасываю вызов и блокирую экран. Но только для того, чтобы снова разблокировать. И снова поставить на блок. Покачиваю телефон, зажав между указательным и средним пальцами, поглаживая поверхность большим.
Открываю Вотсап и листаю страницу своих диалогов, останавливаясь на последнем, с Киром. Вижу, что он был в сети пару часов назад, а это значит, что телефон свой он всё-таки нашёл. Если вообще терял. После событий вчерашней ночи сомневаюсь, что смогу ему доверять. К слову, от него самого, Кира – ничего. Ни строчки, ни пропущенного звонка. Словно он даже рад освободиться от тяготящей его обузы. Словно так лучше. Легче. Для всех.
Обидно. Горько. Но мы же не клялись друг другу в «большой и чистой» гейской любви, правда ведь? Клятв не было, а значит, и предательства – тоже. Какой же ты смешной всё-таки, Сенечка. Серьёзно? Думал, что вы будете вместе всегда? До самой смерти? До судного дня? До второго пришествия? Смешной наивный дурак! Обхохочешься.
Снова выключаю блокировку и захожу в Вотсап, нахожу ветку сообщений с преподавателем. Совсем короткую, состоящую из двух фраз – его и моей.
«Не забудь прислать мне ведомость за неделю. Образец заполнения смотри в прикреплённом файле».
«Ок».
Получено. Доставлено. Прочитано.
Это можно считать сумасшествием, помутнением рассудка. Не знаю, о чём я думаю и какие сам себе нахожу оправдания, но уже вбиваю в поле ввода свой незамысловатый адрес: «Полевая, дом 5».
Даже если бы я передумал в ту же секунду, всё равно было бы поздно, потому что сообщение «доставлено» и «прочитано». А адресат набирает ответ.
«Скоро буду».
Мир сошёл с ума. Мои лучшие друзья трахают друг друга. Мой парень изменяет мне с девушкой. А мой преподаватель едет сейчас ко мне, чтобы утешить.
И мне сейчас абсолютно феерически пофиг, как это выглядит со стороны. Хочет он меня склеить или это у него действительно по доброте душевной... Я просто не хочу, не могу оставаться сейчас один на один с самим собой.
Часть IV
Глава 1
Я писал бы
тебе
о Ницше и Керуаке,
и о том, что забыл наушники
в гардеробе,
о Есенине, Лорке, Рыжем
и Пастернаке,
о Любви
и Боге.
Я писал бы
тебе
о Марсе,
об Атлантиде.
И как ноги обвил зелёный противный
ил.
И о том, как тебя,
конечно же, ненавидел,
если бы не любил.
– Джек Абатуров
АРСЕНИЙ