Он тянет ко мне руку. У него на ногтях облупившийся лак под цвет подводки глаз.
– Красивая татушка. Это что?
Не хочу отвечать. Искривляю губы. Ухмылка выходит дикой, совсем недружелюбной. Сил на правильные улыбки и разговоры совсем не осталось. Что я ему скажу? «Ama» – это всего лишь три глупые буквы. Глупый смысл.
Я даже не люблю латынь.
Я даже не люблю...
Я...
Припираю его к стенке, и он тут же начинает тереться пахом о моё бедро. Стояк? Да ну?! И когда только успел.
Толкаю его вниз и ставлю на колени. Он скользит по моему животу горячими ладонями, тянется к ширинке, расстёгивает и цепляется пальцами за кромку белья.
Пальцы, губы, язык. Простая последовательность.
Теку и плавлюсь, вгрызаясь ногтями в его блондинистый затылок.
Толкаюсь вперёд, подмахивая бёдрами, чтобы сильнее и глубже. Пусть давится!
Он стреляет глазами вверх – с этого ракурса он похож на белокурого падшего ангела. Ангела, которого я долблю в рот, рискуя ободрать ему гортань.
Зато с каждым новым толчком я вырываю из себя воспоминания.
Те самые, где я всё ещё что-то значу для тебя.
Глава 6
Ground Control to Major Tom
Ground Control to Major Tom
Take your protein pills and put your helmet on
Ground Control to Major Tom
Commencing countdown, engines on
Check ignition and may God's love be with you.
– David Bowie
АРСЕНИЙ
Месяц спустя
До сих пор путаюсь в днях. Вчера был понедельник или уже среда? Почему так холодно в сентябре? Как, уже конец октября? Ведь ещё совсем недавно было лето, и я жил, дышал и любил.
Без него я чувствую себя пустым.
Нет, во мне, конечно, есть внутренности – лёгкие и всякие там печёнки-селезёнки, кровь и даже абсолютно ненужный мне мешочек с трубками, качающий эту самую кровь по моему организму. Только я не понимаю зачем. Не вижу смысла просыпаться каждое утро. Открывать глаза и не понимать, кто я, где я, ради кого я здесь? Для чего? Что я представляю из себя без него, без его любви?
Потеряться бы! Среди всех этих недописанных эссе, недоделанных упражнений, проваленных проектов, на которые вновь и вновь закрывает глаза мой куратор, давая мне очередную отсрочку. Среди всех этих вопросов без ответов.
Его именем исписан целый блокнот, тот самый, я так и не вернул его Андрею. Сразу надо было, а сейчас уже неудобно – там Кир на каждой странице.
Только бы тяжёлой голове стало легче. Только бы перестать задавать себе вопросы. Только бы перестать скучать.
По нему.
Это было здесь, в этой аудитории. Я бы, наверное, даже не узнал, не обратил бы внимания на тот снимок, прокрутил бы ленту привычным движением большого пальца, но Кир специально меня отметил. Чтобы я точно его увидел. Увидел его с другим.
Дальше помню всё, как сейчас.
Сердце заходится загнанным зверем. Колотится как сумасшедшее, грозя пробить грудину и вывалиться под ноги. Никому не нужное.
У парня на фото чёрная подводка под глазами, крашенные в блонд волосы, и рука, рука на плече, рука моего Кира.
Я отдергиваю пальцы от экрана, словно от проказы. Грудь сжимает спазмом. Спина ещё не зажила, но резкие движения здесь ни при чём. Это другое. Картинка перед глазами расплывается, изображение становится нечётким, смазанным.
Неправильно. Трясу головой: неправильно! Меня корёжит. Телефон внезапно тяжелеет, и я роняю его на стол. Экран глючит на фотке, прямо на отметке с моим именем. На том самом месте, где под красно-чёрной клеткой его рубашки простая латиница складывается в слово «люблю». Как же это жестоко, Кир!
А потом я словно отмираю. Вскакиваю на ноги и начинаю пробираться между рядами к выходу, расталкивая всех. Со стороны, наверное, смахиваю на психа. Мысли в голове ворочаются тяжело, неуклюже. Зачем? Зачем?
В туалете – дубак: кто-то курил, оставил окно нараспашку, и внутрь заполз холодный туман. Правда, при моём появлении он, туман, отступает, пятится к окну, сползает за карниз.
За окном пахнет сыростью и миндалём – я читал, что так пахнет цианид. Неужели кто-то там, наверху, решил вытравить нас, как крыс, чтобы мы долго не мучились?
А через несколько секунд подошвы моих кед скользят по подоконнику, я балансирую, утыкаюсь носками в мокрый карниз. Он слишком долго был в моей голове. Нужно проветриться от него.
Вдох.
Туман оседает на губах дождевыми каплями и вкусом леденцов от кашля. Это особенный туман, он материален. Наощупь – как илистое дно, и если я сделаю шаг, то не упаду, а увязну в этой белёсой пустоте. И мне сразу станет легче.